Таким образом, «само «чистое», «априорное», доопытное всеобщее рассудочное понятие оказывается в конечном счете лишь застывшим, окостеневшим слепком живой творческой, но субъективно-произвольной продуктивной деятельности воображения»[13].
Соотношение воображения и рассудка можно по аналогии выразить в современных терминах взаимодействия функции и структуры, и тогда станет более ясным, насколько близко подошел Кант к решению вопроса о причине «совпадения» и возможности гармонии воображения как деятельной функции и рассудка как структуры, в которой отложились наиболее типичные формы деятельности воображения. А так как деятельность воображения в основном заключалась в соединении образов предметов с понятиями рассудка, то с позиций современной науки возможно представить не только как осуществлялся «перевод» этих образов в «схемы» продуктивного воображения, а затем и в понятия (т. е. генезис понятий рассудка), но и почему в каждом отдельном акте познания достигается «узнавание» чувственных созерцаний соответствующими им понятиями, — ведь понятия есть не что иное, как «окостеневшие», некогда живые созерцания.
Великой догадкой Канта было то, что всем ходом своих рассуждений он пришел к выведению форм познания из принципа деятельности и подчинения, в конечном итоге, познания практической деятельности, которая действительно является основой и важнейшим определяющим фактором возникновения и развития всех форм человеческого знания.
Современной наукой, опирающейся на диалектико-материалистическую методологию, более или менее точно установлен характер зависимости форм чувственности и понятий от практической деятельности человека как в филогенезе, так и онтогенезе, в процессе которых «структура и способы практических действий с вещами постепенно отлагались в мозгу в виде структуры и способа умственных действий с идеальными моделями вещей. Логика практических действий пересаживалась в голову и превращалась в логику мышления <…>
Человек приобрел исключительную по своей роли в жизни способность мысленно оперировать идеальными моделями вещей, не имея их в руках, не прикасаясь к ним. Возникла способность к воображению — этому великому дару, сыгравшему колоссальную роль в творческой деятельности человечества. Мысленные действия не могут возникнуть сами по себе (или спонтанно, как утверждал Кант. — М. А.). Они есть не что иное, как пересаженные в голову и преобразованные в ней практические действия. Как показали психологические исследования, аналогичным образом идет процесс исследования и у ребенка. Из способов воздействия людей на вещи и друг на друга вырастали способы связи мыслей, логика мышления»[14].
Понимание действительной необходимости возникновения всех форм духовной и практической деятельности возможно лишь с позиций диалектико-материалистической теории отражения, которая при рассмотрении взаимоотношений человека с окружающей его средой придерживается методологического принципа — анализировать их в неразрывной связи и взаимообусловленности и выводить все формы духовной и практической деятельности как необходимый результат этого взаимодействия. А иначе невозможно объяснить, как возник «субстрат всех способностей» человека и чем обусловлены формы и цели его функционирования. Иначе (мы это находим у Канта, да и не только у него) они могут представляться как бы врожденными.
Рациональный вывод, который из этого следует, направлен против абсолютизации роли практики в формировании склонностей и способностей человека. Практика, имеющая в своей основе целесообразное функционирование определенных биологических структур человека, во многом задается и, следовательно, ограничивается параметрами этой структуры. Если априоризм Канта в отношении форм познания и эстетической деятельности трактовать в плане зависимости функции от структуры, то упрекать философа можно лишь в том, что он не сосредоточил внимания на рассмотрении диалектики взаимодействия и взаимозависимости этих категорий. А это неизбежно привело к тому, что Кант не объясняет и даже не ставит проблемы социальной необходимости возникновения эстетического функционирования познавательных способностей человека. И это понятно, ибо без исторического рассмотрения этой проблемы невозможно попять причину возникновения потребности в эстетической деятельности. Только диалектическое рассмотрение соотношения различных потребностей человека в процессе развития общества способно указать правильные пути ее решения.
14