Таким образом, в «Эстетике» Гегель завершает свою универсальную систему эстетических категорий, принципы которой уже были им намечены в «Феноменологии духа», когда он определяет понятие мастера, в котором «дух стал художником» [38.374], понятие художественной религии, абстрактного искусства (не в современном смысле этого слова), которое есть «облик божества» [38.377], живого произведения искусства и духовного произведения искусства [38.374—400].
Особое место в истории эстетики занимает категория «совершенное».
Понимание эстетического как совершенного имеет долгую историческую традицию. Еще в античной культуре ранней классики совершенное связывалось с красотой и искусством. Но высшим проявлением совершенства считался космос, объективный, вне человека существующий мир. «Только космос, взятый в целом, — пишет А.Ф. Лосев, — оставался для классического периода (а в значительной мере и для всей античности) произведением замечательного искусства, которому не переставали удивляться и которое никогда не уставали созерцать... Ввиду своей универсальности... он есть совершеннейшее произведение искусства. Он — сочетание абсолютного и эстетического, без чего классический грек не мыслил последних основ признаваемого им бытия [Лосев А.ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963. С. 547—548]. Совершенное здесь применено к космосу для его характеристики как произведения искусства, но уже отсюда с очевидностью явствует, что его сущность понимается шире, т.е. охватывает все свойства космоса.
С еще большей определенностью это сказано Платоном в «Тимее», для которого совершенство (Telleos, или Teleios) — это «целостная полнота и всеохватностъ. Демиург при построении космоса пользуется всеми стихиями, чтобы найвозможно целое живое существо было совершенно, состоя из совершенных частей» [Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 338. [выделено мной. — Е.Я.]. Исходя из своей философской концепции о первичности идеального, Платон утверждает, что в основе совершенного лежит ум. «Следуя такой мысли, ум вселил в душу он [демиург. — Е.Я.], а душу в тело и построил вселенную так именно, чтобы произвести нечто по природе прекраснейшее и чтобы творение вышло совершенным» [Там же]. Как видим, у Платона главные свойства совершенства — полнота и всеохватность, что, на наш взгляд, ведет к выявлению существенных признаков эстетического вообще.
Прекрасное у него тоже совершенно, так как оно уподоблено неизменно сущему, в отличие от возникающего и гибнущего, преходящего [«Тимей», 28а]. Таким образом, прекрасное совершенно, но не тождественно ему, поскольку совершенство — свойство всего сущего. Это соответствует платоновскому пониманию эстетического предмета, который есть «вечно самодвижущее бытие, никогда не оскудевающее, объективно воплощаемое в «живом существе» [Там же. С. 279].
Продолжая сложившуюся традицию, Аристотель интерпретирует совершенное уже в материалистическом духе. «Законченным, или совершенным (Teleion), — пишет он в «Метафизике», — называется (1) то, вне чего нельзя найти хотя бы одну его часть ...то, что по достоинствам и ценности не может быть превзойдено в своей области: например, врачеватель и флейтист совершенны, когда по виду их искусства у них нет никакого недостатка (употребляя это выражение в переносном смысле), и применительно к дурному мы говорим о законченном доносчике и законченном воре, раз мы0 называем их хорошими, например: хорошим вором и хорошим доносчиком; и достоинство есть некоторого рода совершенство...» [Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1976. Т. I. С. 169].
Как видим, Аристотель конкретизирует и расширяет содержание категории «совершенное», включая в него и отрицательное, «дурное совершенство», как обладающее свойством законченности, т.е. нечто противостоящее положительно-совершенному. Хотя Аристотель и не применяет к совершенному эстетических характеристик, но сама эта категория (Teleion, Teleios) в античной традиции, как говорилось выше, связана с эстетическими началами. Да и аристотелевский анализ, по существу, дает основание отнести совершенное к эстетическому.
Подводя итоги тысячелетнего развития античной эстетики, А.Ф. Лосев подчеркивает: «...вечное совпадение хаокосмических противоречий было не чем иным, как игрой стихии с самой собой... Это и нужно считать тем, что античные мыслители трактовали как совершенство. Этот предел всех хаокосмических моментов и есть тот ...принцип античного совершенства, который и составляет его окончательную специфику» [Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Книга И. М., 1994. С. 151]. Термин «хаокосмическое» у А.Ф. Лосева обозначает борьбу хаоса (дисгармоническое) и космоса (гармоническое) и, таким образом, эстетическое выражает здесь как положительное совершенство (космос), так и отрицательное совершенство (хаос).