«Возвышенное, — писал он, — есть то, что гораздо больше всего, с чем сравнивается нами и которое вызывает в нас чувство страха и удивления» [167.71]. В связи с этим Чернышевский считает, что возвышенное и прекрасное «совершенно различные понятия, не имеющие между собой никакой внутренней связи» [176.272].
Понимание возвышенного в объективно-идеалистическом аспекте дано у ф. Шеллинга и Гегеля. Хотя еще у Платона мы находим мысль о том, что коллизии идей возвышенного характера реализуются в трагическом как таковом и в трагедии как жанре искусства [162.115—120]. Следуя сложившейся традиции, Ф. Шеллинг рассматривает возвышенное в единстве с прекрасным как проявление прекрасно-абсолютного и объективно-идеального: «Всецело единое в прекрасном самом по себе распадается В отдельном объекте — единичном произведении искусства — на два способа проявления: возвышенное и прекрасное. ...Абсолютная и всеобщая форма искусства всюду проявляется как возвышенное: в ней особенное заключено только для того, чтобы принять в себя бесконечность» [171.181].
Ф. Шеллинг обнаруживает и противоречивость во взаимодействии возвышенного и прекрасного: «В возвышенном... чувственно бесконечное побеждается истинно бесконечным: В прекрасном конечное снова смеет обнаружиться, причем оно проявляется как образ бесконечного. Там (в возвышенном) конечное обнаруживается словно в мятеже против бесконечного, хотя в этом положении оно становится его, символом. Здесь (в прекрасном) они с самого начала находятся в примиренном состоянии» [171.170]. Как верно замечает В.П. Шестаков, у Шеллинга обнаруживается то, что «возвышенное... основано на дисгармонии, борьбе конечного и бесконечного...» [172.326], т.е. оно есть выражение некоего противоречия.
Очень важным также в рассуждениях Шеллинга является то, что он возвышенное связывает с символом. Эта идея более основательно была разработана Гегелем в его понимании символического искусства. Для него возвышенное, как говорилось выше, вообще выступает как выражение преобладания вечно существующего —- субстанции над преходящим субъектом [см. 39.83—84]. В конце XIX — начале XX в. проблема возвышенного разрабатывается в основном в кантианском, религиозно-идеалистическом и ценностном аспекте. Так, Карл Гросс, профессор философии Базельского университета, рассматривает возвышенное как эстетическую форму и считает, что «условием возвышенного является простота формы» [48.241], так как простота является могучим проявлением силы. Давая общее определение, Гросс пишет: «Возвышенное есть могучее (Gewaltiges) в простой форме» [48.242] и для подтверждения такого понимания возвышенного обращается к природе и искусству. «Огромное протяжение пустыни и спокойного моря, — пишет он, — замкнуто простою формой круга на горизонте. Яростно волнующееся море не представляется бесформенной массой, волны его вздымаются в величественном ритме» [48.242], и в искусстве «формы величественного здания всегда просты» [48.243].
В таком понимании возвышенного он опирается на Винкельмана, который, рассматривая величественную красоту, обнаруживает в ней момент простоты [48.245].
Восприятие возвышенного, по мнению Гросса, характеризуется сильной сменой чувств от страха к ощущению силы, в нем происходит «резкая перемена в наших чувствах: тут нет уже противоречащей нам враждебной силы — мы сами как бы переносимся в эту силу, мы сочувственно сглаживаемся с ней, ощущаем какую-то дикую жажду боя и чувствуем в себе эту мощную силу...» [48.255]. Как видим, в концепции Гросса элементы кантианской эстетики (возвышенное, так же как и прекрасное, трагическое, ужасное, комическое, понимается только как эстетическая форма) переплетаются с идеями эстетики романтизма в понимании восприятия возвышенного. -
В религиозном аспекте возвышенное интерпретируется Л. Сакетти (профессор Петроградской консерватории), для которого оно связано с духовным в природе и человеке. «Не громадный рост человека, — замечает он, — а его духовная мощь производит на нас возвышенное впечатление» [140.93], и в природе возвышенное есть результат духовного, и в первую очередь религиозного восприятия: «Религиозная идея, внушаемая созерцанием могучих сил природы, сама по себе есть одно из наиболее возвышенных явлений» [140.103].
Наконец, Ионас Кон, определяющий эстетику как критическую науку о ценностях, понимает возвышенное как форму ценности человеческой жизни. «Впечатление грандиозной величины, когда оно эстетически воздействует... называют возвышенным» [75.171]. Главное здесь не объективные качества грандиозной величины, а впечатление, которое оно вызывает, хотя Кон и пытается обнаружить некие объективные его основания, считая, что «должна быть налицо несоразмерность формы; но эта несоразмерность... соразмерна грандиозному, как выражение [выделено мной. — Е.Я.}», как субъективное свойство [75.171].