Сложное переплетение трагического, ужасного и страдания раскрыто Ж.П. Сартром в его пьесе «Мертвые без погребения». Герои пьесы — бойцы французского Сопротивления, оказываются в трагической ситуации, грозящей им гибелью. И возможное спасение может быть достигнуто только совершением ужасного поступка —• физическим уничтожением ребенка, который, не выдержав пыток, выдаст их фашистам [142.83—147]. Экзистенциалистская концепция выбора как выбора смерти в этой пьесе реализуется Сартром в самом жестоком и безысходном варианте. Таким решением трагической коллизии Сартр как бы полемизирует с гуманистической идеей Ф.М- Достоевского о том, что не только смерть затравленного собаками ребенка, но даже одну его слезинку нельзя оправдать совершенством и красотой будущей жизни человечества, нельзя оправдать, казалось бы, целесообразным действием. — спасением других людей.
Искусство экзистенциализма вообще принципиально антивозвышенно, так как проповедует идею абсурдности человеческого бытия. Так, Франсуа Мориак в одном из своих поздних рассказов «Обезьянка» создает ситуацию абсолютной безысходности, в которой отец и сын совершают самоубийство. Неизбежность такого выбора отец оправдывает тем, что жизнь абсурдна и жестока. Прежде чем совершить то, к чему ведет его сын, он размышляет: «Это его сын, его подобие, перед ним вся долгая жизнь, а он уже достаточно настрадался и сейчас страдает. Но пытки лишь начались, одни палачи у человека в детстве, другие в юности» [134.333-334].
Экзистенциализм не видит выхода из ситуации абсурда, противоречия человеческой жизни для него абсолютны и неразрешимы, и поэтому не может быть места возвышенному в этой жизни. Действительно, ужасное, страдание и абсурд не совместимы с возвышенным, в котором заключены потенциальные возможности преодоления трагического, ужасного и страдания.
Но истинно возвышены образы, созданные В. Распутиным. Суровые и подчас жестокие ситуации, в которые попадают герои его произведений «Живи и помни» или «Деньги для Марии», преодолеваются той нравственной силой, которая рождена народом и которая способна разорванному, дисгармоническому бытию возвратить его целостность и человеческий смысл.
Именно поэтому возвышенное, в котором зафиксирована дисгармония, наиболее полно проявляется в процессе ее преодоления, в процессе осознания необходимости борьбы и в самой борьбе.
Это, движение к состоянию возвышенности блестяще воплощено Гете во второй части «Фауста», когда старый Фауст, в борьбе и труде вместе с народом обрел смысл жизни, перед смертью восклицает:
Стада и люди, нивы, села ,
Раскинутся на целине,
К которой дедов труд тяжелый
Подвел высокий вал извне,
Внутри по райски заживется.
Пусть точит вал морской прилив,
Народ, умеющий бороться,
Всегда заделает прорыв.
Вот мысль, которой весь я предан,
Итог всего, что ум скопил.
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,
Жизнь и свободу заслужил...
...И это торжество предвосхищая,
Я высший миг сейчас переживаю. [42.556]
Не менее глубокое чувство возвышенного посещает Бетховена, когда он после окончания оперы «Фиделио» восклицает: «О человек, помоги себе сам!» (Это ответ его ученику И. Мошелесу, который написал на фортепианном переложении оперы: «Окончено с Божьей помощью».) [18.8].
Гносеологический же аспект возвышенного заключается в том, что оно подвигает человека на познание неизведанно великого в природе, обществе и духовной жизни, пробуждает в нем неприятие обыденного, общепризнанного, повседневного, открывает для него неизведанное в нем самом и в мире, порождает стремление восстановить или вновь создать гармонию мира как нечто прекрасно-возвышенное.
Гносеолргически категория «возвышенное» находится в определенном отношении с категорий «величественное». В истории эстетики, как говорилось выше, эти категории подчас отождествлялись. Однако такое отождествление неправомерно.
Величественное есть форма бытия возвышенного, но не тождественно ему. В нем зафиксированы определенные состояния последнего, это, как бы «застывшее» возвышенное, один из моментов его существования. Художники глубоко чувствовали это своеобразие величественного. Так, один из крупных представителей высокого Возрождения XV в. Леон Баттиста Альберти — архитектор и теоретик, взращенный на идеях флорентийского гуманизма, — связывает величественное с определенными значительными и устойчивыми архитектурными типами зданий. Рассматривая специфику храма и виллы, он пишет: «Место, где стоит алтарь, должно являть больше «величия» (maiestas), чем «изящества» (venustas)... Огни в храме должны иметь не столько «изящества» (venustas), сколько «величия» (maiestas)... Фронтон является одним из средств подчеркнуть «достоинство» храма. В частных зданиях фронтон не должен ни в коем отношении приближаться к величию (maiestas) храма,.. «Вечность» и «разнообразие наслаждений во времени» — таково другое выражение для противоположности храма и виллы» [62.127].