В этой редакции никого не было. Только в машбюро дремал за машинкой квелый старичок с позеленевшей бородкой. К нему и обратился Кубарев. Старичок охотно принялся за чтение стихов. Стихотворение начиналось так:
И заканчивалось строками: «Будем сердечными, чуткими, добрыми… Будем! Спасибо нам скажет упорное… Советский народ!».
— Какая литературная находка! — воскликнул и восторге старичок. — Я завидую вам белой завистью. Ничего подобного я никогда не читал (тут старичок сказал чистую правду). Жаль, что у нас стихи заготовлены и расписаны по номерам на три года вперед. Ведь вы не пожелаете ждать три года?
— Еще чего! — надменно отверг Кубарев. — Да уже через год другие темы набегут. О чем ваша редакция думает? Весь ваш трехлетний запас может лопнуть, выйти из моды… Ну, это уж не моя забота. Желаю здравствовать…
Когда Кубарев вышел, старичок ехидно захихикал: на него редакцией была возложена задача — отваживать нежелательных авторов, но при этом делать это деликатно, упаси боже, не обидеть, чтобы не пожаловались в высшую инстанцию. И старичок в этом деле достиг совершенства.
А Кубарев поехал в редакцию издательства «Молодняк». Он попал в кабинет главного редактора, но тот был тертым калачом и живехонько перекантовал его к литконсультанту. Тоже не менее тертому калачу.
— Оставьте. Ответ по почте, — сухо бросил литконсультант.
Он знал, что делал. За письменную консультацию ему платили, а за устную — нет.
— Только поскорее, — строго предупредил Кубарев, — а то отдам в другую редакцию.
Через три дня он получил ответ:
«Ваши стихи написаны на злобу дня, и, надо сказать, пером вы владеете. Видимо, это результат длительной подготовки и большой работы над собой. Остроумно Ваше высказывание о том, как в седую старину князья-бояре и воеводы пили зелено вино. Вы показали себя и мастером иносказания, метафор, тропов. Неплоха, например, вот эта строфа:
К сожалению, по независящим от нас обстоятельствам мы в ближайшее время опубликовать Ваши стихи не сможем. Думается, они смогли бы заинтересовать издательство «Быт — общее дело».
В «Быте» Василия Тимофеевича приняли очень хорошо, но сказали, что стихи им не нужны, а нужен хороший фактический фельетон на «нержавеющую» тему.
Он работал над фельетоном ровно два дня и назвал его «И это — люди нашего города!». В фельетоне были такие строки:
«В нашем городе проживает главврач Шмаченко. Недавно он устроил драку с женой, на которую прибыл наряд милиции. В общежитии № 2 хулиган Кухаренков в пьяной агонии приставал к девушкам и сквернословил, называя себя Дон-Жуаном. В тот же день у зав. автобазой Спиридонова была оргия, в гостях были супруги Лошадины, водка и красное вино».
Редактор отдела посмотрел в окно, сосчитал до ста, потом сказал:
— У вас, Василий Тимофеевич, слишком острое перо. Вы, Василий Тимофеевич, максималист. Ваша критика убийственна, беспощадна. Вы буквально никого не щадите. Разите наповал. Но ведь должна же быть и гуманность! Нет, если мы выступим с этим фельетоном, нас просто не поймут… Но пишете вы замечательно. Вот что я вам посоветую: уберите из материала конкретность, всю фактуру Сделайте его беллетризованным, абстрактным. И отнесите в журнал «ТИП». Что такое «ТИП»? Это «Теория и практика…» Там ваше произведение примут и опубликуют. Это уж точно. Если не примут — снова приходите ко мне, и я добьюсь опубликования вашего замечательного материала.
Когда Василий Тимофеевич скрылся за дверью, молодой литсотрудник спросил редактора отдела:
— Борис Васильевич, а зачем вся эта морока? Жалко мне этого деда. Так и будут его гонять по редакциям. Хотите — я верну его и скажу честно и откровенно, что его материал никуда не годится, что литература, как видно, не его амплуа.
Юноша уже сорвался со стула, чтобы бежать вслед за Кубаревым, но редактор отдела удержал его:
— Игорь, — сказал он, — не надо. Он тебе не поверит — это в лучшем случае. А может и побить. Видел, какая у него палка? Ты не слышал, как в редакции «Степь» побили поэта-литконсультанта Сашу Макарова? Один вот такой же дядька принес басню о том, как встарь выбирали место для основания Москвы. А когда Саша отверг эту басню, автор ударил его по голове пачкой паркетных дощечек, которые попутно где-то купил. А потом оказалось, что он «с приветом» и за свои поступки не отвечает. И ему ничего не было.