— Ты зачем? — со страхом спросил тот.
— Дядя Тимоша, дайте свою книжечку с именами: поросеночка окрестить надо.
— Как?! — изумился Киреев. — Неужто еще не сдох?
— С какой радости ему сдыхать? — скромно потупив глаза, ответил Санька. — Я его в тепленькой водичке купаю. Молочком с соски кормлю. У него пузико во-он какое! В таких условиях и вы бы… жили да радовались.
Вздыхая, Киреев вынул из ящика книгу, обернутую в газету, и сказал:
— Только ты гляди, дублей ему не дан случайно.
— Каких дупелей? Я его молочком с соски. А скоро кашу будем давать. Нютка говорит…
— Э-э, голова-капуста! — досадливо поморщился Киреев. — Я говорю «дублей», то есть ты ему не дай имя, которое уже использовано. Понял?
— Не такой уж я недотепа! — презрительно заявил Санька. — Всех ваших наизусть знаю. Козел Вулкан, бык Порфей, овечки-двойняшки Афина и Баллада…
— Ладно, ладно. Шагай отсюда! Книгу, смотри, не запачкай да вечером принеси обратно.
— Как же его назвать? — ломали голову ребята, листая «святцы».
— Горгона! — кричал Федька, тыча пальцем и страницу.
— Сам ты Горгона! — отвергал Санька. — Он у нас мужчина. Хрячок. И потом Горгона злющая и страшная. Не подходит.
— А в этой книжке нету бога по футболу? — спросил маленький Родька, имевший совещательный голос.
— Во! — обрадовались ребята. — Надо ему дать имя со спортивным уклоном.
Начали выяснять, какой бог к чему приставлен, и вскоре установили, что Аполлон, он же Феб, шефствовал над театрами и кружками самодеятельности. Нептун (Посейдон) был приставлен к рыбкам, а Вулкан слыл докой по кузнечному делу. Но футболом на Олимпе, видимо, не интересовались, ибо такой специальности не имел ни один небожителей.
— Хоть бы приблизительного бога найти! — уже в отчаянии сказал Санька. — У самого этого Зевса сыновей и всяких родственников, как собак нерезаных, а для спорта пожалел специально кого-нибудь выделить… Ребята, а этот тип из каких?
На картинке красовался жуликоватого вида парень с крылышками на ногах. Он сидел на камне и смотрел на землю, как бы обдумывая очередную каверзу.
— «Гермес (у римлян Меркурий)», — читал Санька. — Ды-ды-ды. Это все не надо. Ага! Вот. «Гермес — покровитель юношества, атлетов, бог гимнастики; его статуи ставились в пале… страх и гимна… сиях — учреждениях, в которых обучали борьбе, кулачному бою, бросанию диска, бегу, прыганию и т. д.».
— Он! — дружно завопили ребята. — Лучше и не найти!
Так сын Данаи был окрещен Гермесом.
Поросенок, которого теперь ласково звали Геркой, рос быстро и совсем раздумал помирать. Был он розовый, кругленький и очень веселый. Ребята его нежно любили, холили и пестовали наперебой. Но даже он не мог вытеснить из их сердец мечту о Большом спорте. Читая в газете всякие спортивные обозрения, ребята по-прежнему тосковали вслух:
— Эх, нам бы хоть пару мячей да сетку!
— Коньки бы…
— Какей, — несмело пищал маленький Родька.
— Ишь ты! Хоккей ему! — негодовал Санька. — А может, моторку или мотоциклет «Харлей»? Будто не знает, что у нас денег нету…
Прошло несколько месяцев. Однажды мать Сашки вознамерилась отнести Гермесу, который в то время жил у Федьки Лопуха, остатки каши. Войдя в катух соседей, она глянула на поросенка, уронила кастрюлю с кашей и вихрем помчалась в правление колхоза. Вернулась Наталья Васильевна уже с Киреевым. Тот вместе с ней вошел в катух и, увидев Данаева сына, хрипло охнул:
— Неужели… он?!
Перед ним стояло великолепное, огромное животное, выхоленное, с блестящей щетиной. Под могучей шеей свисали тяжелые складки. Сын Данаи благодушно смотрел на посетителей маленькими желтыми глазками. К людям он относился хорошо, так как видел от них только любовь и ласку.
— И… что же? — смутно спросил председатель.
Наталья Васильевна поняла:
— Не знаю, что и сказать, Тимофей Иваныч. Ребята сильно спортом страдают, а нужного причиндала у них нет. Как бы не соблазнились…
Киреев даже застонал:
— Не допущу! Не выпущу!
В субботу вечером председатель, чисто выбритый, в новой паре и при галстуке с кульком конфет, явился к Головановым. Увидев его, Санька скосоротился и ревниво спросил:
— Маманя, чего это он припарадился? В тебя влюблен, что ли? Ты гляди, он женатый.
— Нет, сынок, — успокоила его мать. — Влюблен, да не в меня. В Герку вашего.
— Дяди Тимоша, правда? — побледнел Санька. — Обратно отобрать хочешь?
— Сторговать хочу, — солидно ответил Киреев. — Какая будет твоя цена, купец?
— Не продадим ни за что! — завопил Санька. — Он нам заместо родного сына!