Дверь открылась, и, улыбаясь во весь рот, вошел Тембол.
— Ты не скучала без меня, о моя черная голубка? — осведомился он. — Вот я перед тобой, как горный олень.
Он подошел поближе и протянул к ней руки. Но не успел «горный олень» коснуться плеча Мадины, как отлетел в дальний угол, отброшенный ударом маленького, но крепкого кулачка.
— Так и навеки искалечить можно, — пробормотал он ошеломленно, потирая челюсть и со страхом поглядывая на «черную голубку».
— Спортом надо заниматься, — наставительно сказала Мадина, — а теперь пошел отсюда вон!
Тембол не удивился тому, что Мадина гонит его из собственной комнаты. Он подумал о другом. «Обиделась, наверно, что не на машине ее вез». А вслух смиренно сказал:
— Не сердись, солнечный луч, я ведь даже сундучок твой прихватил, — и он поставил на пол кожаный чемоданчик.
— И как ты только додумался? — удивилась Мадина. — Действительно он мне очень нужен… А теперь подойди-ка сюда!
Обрадованный этим приглашением «жених» приблизился к Мадине, которая пристально смотрела в окно на улицу.
— Что это за кошки? — сердито спросила она, показывая пальцем.
— Где ты видишь кошек, бусинка моего сердца? — испуганно спросил Тембол, — я кроме коров ничего на улице не вижу, о свет моих очей!
— Я тебе покажу «свет очей»! — еще больше рассердилась невеста. — Интересно, за кем закреплено это дохлое стадо?
— За мной! — гордо отвечал Тембол — Я же бригадир животноводов. Разве тебе не говорил твой брат?
— Интересно, а почему они без присмотра на улице бродят? И чем ты, бригадир, их кормишь? Есть у тебя комбикорм, силос?
— Да это порода такая! — защищался Тембол, уже забыв о своих матримониальных планах. — Им никакой корм не впрок. Надо будет другую породу завести. Вот приедет новый зоотехник, тогда…
— Он уже приехал, о величайший из лодырей, — закричала Мадина, подняв руки над головой. — Он приехал и видит твой позор!
— Как приехал? — испуганно отступил Тембол. — Где же он?
— Он перед тобой, о горе колхоза! Я новый зоотехник! — и Мадина так сверкнула глазами, что незадачливый жених опрометью выскочил из комнаты. Но за порогом он встретил Тотырбека, который заботливо осведомился, что за синее пятно у него на скуле, а затем заявил:
— А я за шапкой приехал. И за кинжалом. Ты ведь обещал…
— Я тебе целый мешок шапок дам, только увези ее поскорее, ради живых и мертвых!
— А что случилось? Ты, наверное, обидел слабую девушку, и она…
— Слабую! — завопил жених. — Разве только потоку, что ей не удалось с одного удара разбить мою голову? Увези ее, если в тебе еще есть хоть капля совести!
Тотырбек вошел в комнату, но через минуту выскочил обратно.
— Не хочет уезжать — сообщил он. — Пока, говорит, не наведу здесь порядка, никуда не поеду. Акт на тебя составляет. Я, говорит, за порчу стада на него в суд подам. Иди, подписывай акт. Видно, придется тебе другую невесту подыскивать.
— Голову ему другую подыщи! — посоветовала похищенная, появившись на пороге. — Одевайся, о губитель колхозного стада, пойдем с тобой коровники смотреть. Представляю, что там творится! — и они, повернувшись к брату, продолжила: — А о тебе поговорим в райкоме комсомола. Будешь знать!
— Так ты же сама собиралась сюда ехать! — защищался Тотырбек. — Вот он тебя и привез…
— Спасибо! — ядовито сказала невеста. — Без вас бы никак не добралась… Да оденешься ли ты когда-нибудь? Сколько мне еще ждать? — переключилась она на Тембола.
Тембол, дрожа и не попадая в рукава, стал натягивать пальто.
— «Фарн фацауы»! («Благодать грядет в дом жениха!»), — тихонько пропел Тотырбек слова из свадебной песни. Но, вспомнив что-то, умолк и, понурившись, поплелся к автобусной остановке. Без шапки и без серебряного кинжала.
ДОРОГОЙ ВЫКУП
Те, кто распустил слухи о гордости испанских грандов, видимо, не бывали в Осетии и не встречались со старым Тузаром. Иначе они запели бы другую песню. Уж если речь зашла о гордости, то у одного деда Тузара ее больше, чем у всех ста девятнадцати испанских грандов вместе взятых. До невозможности гордый и надменный старик!
Между прочим. Основания для гордости у него имеются довольно веские. Земляки его называют «Дважды партизан Советского Союза». И это правильно. Первый раз он партизанил во время гражданской войны, а второй — в Великую Отечественную. Еще в ранней юности дедушка проявил революционный дух: девятилетним мальчишкой он украл нагайку у самого пристава! За этот подвиг ему угрожала порка, но он хорошо спрятался.