…Но вот навстречу мчится Мурад. Он, захлебываясь, вопит во все горло:
— Фадис! Фадис! Опоздали мы, опоздали, они уже дерутся! Скорее бегите, а то убьют друг друга!
— Как дерутся? Кулаками? Далеко они? — схватив, его за руку и не прерывая бега, спрашивал Осман.
— Шашками! Шашками! — вопил Мурад. — Так и сверкают! Да еще кричат друг на друга, а что — непонятно, но очень сердито!..
Они с маху влетели в лес и остановились.
— Еще дальше, — хныкал Мурад, — там, где растет старая груша, под которой я, когда был маленький…
Они помчались дальше, а за ними бежали остальные… Вот и старая груша, под которой Мурад… гм… Да, мальчик был прав: Виктор и Сослан были здесь и дрались. Они бились на шашках, или на саблях, и это оружие ослепительно сверкало на солнце.
— Ге-е-ей! — заревел Караев. — Остановитесь! Ума вы лишились, что ли? Перестаньте, чтоб вам разориться!
Противники остановились и с изумлением смотрели на многочисленных зрителей, обступивших их.
— А что это у них на головах? — тихонько спросил Осман сынишку.
— Не знаю, я близко подойти побоялся, — прорыдал Мурад, — наверно, военные шапки такие. Я видел в одном журнале…
А тем временем «кровники» прислонили свои орудия смерти к стволу старой груши, сняли головные уборы. Сослан почтительно обратился к Осману:
— Что случилось, уважаемый Осман? Почему вы все прибежали в лес? Не пожар ли?
— Я тебе покажу сейчас пожар! — рявкнул тот. — Не могли свои счеты сводить в другом месте? А мне потом расхлебывать? Да еще хоронить кого-то из вас! Мало у меня других забот…
Сослан с недоумением посмотрел на Виктора. Тот усмехнулся и пожал плечами. Друзья поняли друг друга и перемигнулись.
— Делать нечего, — пробурчал Сослан, — из уважения к старшим придется нам, Виктор, помириться, — и он протянул руку Виктору. Тот преувеличенно жарко пожал ее.
— Трусы! Зайцы! — неистово завизжал дед Хадзбатыр, никак не ожидавший такого поворота дела. — Ваши предки проклянут вас из гроба! Как?! Прекратить в одну минуту такую хорошую, старинную кровную месть?!
Но старуха Фардзинова, проливавшая слезы радости, ткнула его кулаком в бок, и остальные слова застряли у деда в глотке.
— Ладно, — сказал Караев, — пошли по домам. Некогда тут с вами…
— Шашки я заберу, — сказала старуха Фардзинова, — чтобы не безобразничали больше, — она сгребла оружие и завернула его в свой фартук. На протестующее движение Виктора она заявила: — Когда будете уезжать — отдам. А до тех пор и не думайте. Нам тут ни шашек, ни пушек не надо… И шашки у них какие-то не как у людей. В театре их украли, что-ли…
Так безобидно кончилась эта история. Проведя еще несколько футбольных матчей и волейбольных встреч, организовав напоследок состязание в плавании, наши отпускники уехали к себе в часть, и разговоры о кровной мести постепенно затихли, да и вообще этот случай забылся.
…Однажды вечером председатель колхоза Осман Караев, сидя у себя дома, просматривал сводки по надою молока. Мурад читал газету «Советский спорт», а мать его пряла шерсть.
— Дада[5], — сказал Мурад, — а вот в этой газете пишут про наших односельчан, Виктора и Сослана… Ну, помнишь, еще хотели друг друга убить по кровной мести?
— Что?! — всполошился Осман. — Как?! Неужели эти негодники и там не успокоились? Да как их просмотрели?
— Подожди, не волнуйся, я сейчас тебе все прочитаю. Мне кажется, ничего страшного в этой статье для тебя нет… Слушай.
— «Спортивная хроника. Из Энской части нам сообщают, что в фехтовании на эс… па… дыронах первое место занял боец Сослан Токаев, второе — его друг и односельчанин Виктор Тукаев. Они показали высокое мастерство и…» — ну, это неинтересно, тут про их тренера пишут… Дада, а вот тут рядом и снимок напечатан. Смотри! И на головах такие-же штуки, какие были, когда они дрались в нашем лесу… Дада, а что это такое — эс-па-дырон? Осетинское слово? Да? Похоже на Кадгарон.
Осман не ответил. Он вырвал из рук сына газету и, прочитав заметку от первого слова до последнего, уронил листок на пол.
— Вот шельмецы! — сказал он без злости, и даже вроде как-будто с некоторым одобрением. — Пойду завтра к старому бездельнику Хадзбатыру и суну ему под нос статейку. Пусть тогда болтает всякую чепуху про кровную месть.