— Чтобы, значит, не так грюкали — ухмыльнулся дед. — Супруга моя, знаете, привыкши к сельской тишине и покою…
— Приходите ко мне в гости, — пригласила я, вспомнив, что у меня давно просит починки секретер, — с супругой, и вот с этим… пострелом.
— А его зачем? — подмигивая, сказал дед. — Я ему как есть никто, вашему забору двоюродный плетень.
Аркашка разинул было рот, чтобы завопить, но дед мгновенно перестроился:
— Я пошутил, Аркаша! Я тебе как есть дедушка. Бабушкин муж, стало быть. Разве будет тебе двоюродный плетень вертолет делать? А? Пойдемте в горницу (это мне), там моя хозяйка вареники с картошкой лепила, мы прямо к столу. Вот еще три гвоздочка забью — и пойдем.
Я присела на скамеечку, где уже восседали три бабушки. Они втихомолку комментировали события.
— Это просто мезальянс, — шептала бабушка Люберецкая. — Недалекая женщина. Никакого интеллекта. Что он в ней нашел?
— В своем микрорайоне мог и получше высватать, — заметила бабушка Сидорова. — Даже и с комнатой, и с телевизырем «Рекорд».
А бабушка Зельц молча, но с явным осуждением качала головой.
— Ничего! — бодро сказала я. — Емельян Петрович перевоспитает ее. Правда, над повышением ее уровня ему придется потрудиться. Но… Вы знаете, что ответил гениальный скульптор на вопрос о том, как он добивается совершенства?
Бабушки внимательно меня выслушали, но было видно, что они ничего не поняли… Кроме того, что проворонили вовсе уж не такого плохого жениха. Правда, с некоторыми недостатками.
Но у кого их нет?
МЫ ВЫРАЩИВАЕМ БАНАНЫ
С этим парнем не соскучишься.
При мне это было.
Сидели мы за обеденным столом: я, сестра Татьяна, ее муж Анатолий. И, конечно, Аркашка. Обед уже шел к концу, когда он выдал очередной номер. Глядя на кусок пирога, что лежал у него на тарелке, он констатировал:
— Яблочный!
А когда никто не отреагировал — он повторил уже громче:
— Яа-блочный! Я говорю: яб-лоч-ный!
— Чего это с ним? — благодушно спросил отец.
— Выпендривается, — сказала Татьяна, — уже ему яблочный пирог не пирог. Может, тебе с гуявой испечь? Или с авокадом?
— Заелся, — сказал отец. — Взять бы ремень, да…
— Говори толком, чего тебе надо от нас, горемычных? — встряла я в разговор. Сигналом к этому послужил ремень.
— Мне — ничего, — ответил Аркашка, и потянул с блюда второй кус пирога. — Яблоки, небось, из магазина «Консервы»? А то, может, с рынка? Где покупали? И почем?
От неожиданности мы все просто онемели. Никогда еще до сих пор Аркашка не интересовался откуда берутся продукты для его, Аркашкина, питания… Придя в себя, мать ответила вопросом:
— А чего бы ты хотел? Чтобы мы воровали яблоки в чужих садах?
— Может, кто-нибудь из посторонних разъяснит мне, чего он все-таки хочет? — с отчаянием в голосе сказал Анатолий, — я отказываюсь понимать этого человека.
— Сейчас сам разъясню, — успокоил его Аркашка, — я хочу знать, почему у нас нет своих яблок и почему у других людей — есть. И почему другие люди и сушат, и соки гонят, и варенье, и мармелад варят, и так, живьем, сырые то есть, всю зиму едят. А мы все тащим из магазина. А потом — на магнитофон денег нет! Почему на нашем садовом участке одни одуванчики растут? Вот погодите, вас еще за эти одуванчики оштрафуют. Весь садовый кооператив сорняками снабжаете.
И тут мы все поняли: у Аркашки появилось новое хобби.
— Сыночек, зайчик мой! — ласково заулыбавшись, объяснила Татьяна, — ты же сам знаешь, на участке работать некому. Мы все лето с отцом в экспедиции, а нанимать людей со стороны просто неприлично. Мы же не плантаторы какие-нибудь.
— А зачем брали участок? — сварливо спросил Аркашка, — это прилично? Его, может, кто-нибудь другой взял бы и выращивал плоды. Вон у Бори Новикова бабушка мексиканские огурцы вырастила.
— Ты прав, — миролюбиво заметил отец, — мы поступили легкомысленно. Знаешь, стадное чувство. Все брали участки, и мы тоже. Ну, что же теперь делать?
— Как что? — для Аркадия все уже было ясно.
— Осваивать участок надо. Но только на вас надежда плохая. Что с вас взять? Пижоны вы. Белоручки.
— На меня тоже не рассчитывай, — быстро ввернула я, — я тоже чувствую в себе пижона.
— Придется взяться самому, — вздохнул Аркашка.
— Господи! — всплеснула руками Татьяна. — Знатный мичуринец, садовод Аркадий Кульков!
— Да он нас разыгрывает или не в себе, — поддержал Анатолий.
Но Аркашку не так-то легко было подавить демагогией.