— Будьте добры, скажите господину пастору, что мы хотим видеть его.
— Сейчас нельзя видеть господина пастора, господа как раз садятся за стол, — ответила девушка.
— Но мы родители господина пастора!
Девушка повернула свое красное, потное лицо к старикам и вопросительно взглянула на них, точно не поняв сказанного.
— Мы родители господина пастора, — повторила Мари проникновенным, доверительным шепотом, — и приехали издалека повидаться с сыном. Скажите господину пастору, что родители его здесь.
Девушка переводила взгляд с одного на другого, оглядывала их одежду, лица, мерила их взглядом, как говорится, с ног до головы, и в ее взгляде явное удивление боролось с упрямым недоверием. Лицо ее, казалось, говорило: «Ни за что бы не поверила, что у нашего господина пастора такие родители!» А старикам она наконец ответила:
— Ну что ж, попытаюсь сказать господину пастору, что вы здесь. Но если он уже сел за стол вместе с гостями, я не посмею его беспокоить. У нас сегодня важные гости.
Бросив через плечо последние слова, она со своей супницей почти бегом бросилась в столовую.
К счастью, господа еще не приступали к обеду. Шум их голосов доносился из залы. В столовой находилась только молодая барыня, которая последним, испытующим взглядом окидывала сверкающий серебром и хрусталем стол. Она нервно выговорила девушке за медлительность.
Девушка оправдывалась тем, что ее задержали в коридоре. И так как она считала, что барыне можно сказать то же, что и барину, которого она постеснялась беспокоить там, в зале среди гостей, то она сообщила госпоже о родителях господина пастора, которые ждут в передней и хотят повидаться с господином пастором.
— Родители господина пастора? — повторила молодая барыня и отступила на шаг. — Где… где они?
— В передней. Разве барыня сами не видели их, когда ходили на кухню?
— В передней стояли двое деревенских…
— Это они и есть.
Барыня покраснела как кумач, а затем побледнела. Между ее бровями залегла глубокая складка. Она быстро повернулась и поспешила в зал. Через несколько минут она вместе с супругом вошла в спальню, дверь которой тщательно закрыла за собой.
— Иоганнес, пришли твои родители!.. Какое несчастье!
— Мои родители?
— Да, твои родители! Они в передней. Я сама их видела… И сказали Вийю, что они твои родители!.. Именно сегодня! Боже мой, именно сегодня, когда у нас впервые такие гости! Господин и госпожа фон Рот! И господин фон Экбрехт! И доктор Флемминг! Как нехорошо, ужасно нехорошо!
— Да, действительно, неважно… Я и понятия не имел, ни малейшего понятия…
Господин Яксон в явном замешательстве стоял перед своей молодой супругой. А та дрожала от нервного возбуждения, в отчаянии переводя свои красивые глаза с одного предмета на другой.
— Но что же нам делать? Посоветуй же! — прошептала молодая дама на немецком языке, который был у них домашним. — Мы же не можем пригласить их к столу или в комнаты. Ты понимаешь?
Пастор Яксон стоял, опустив голову и прикусив нижнюю губу.
— Но они все же мои родители… — запинаясь, выговорил он, — и приехали к нам в гости…
— Но подумай, какие у нас гости! Впервые господин и госпожа Рот приняли наше приглашение, а их примеру последовали и господин Экбрехт с дочерью! И вот… Что бы они подумали о нас! — И несчастная дамочка заломила руки.
Пастор робко поднял голову. Лицо его выражало полную растерянность.
— Они могут подождать в моем кабинете, пока уедут гости. Я сейчас же отведу их туда.
И пастор повернулся к выходу. Но супруга удержала его за плечо:
— Это не годится, Иоганнес! Сапоги у них, наверно, смазаны дегтем, а кроме того, твой кабинет соединен с другими комнатами и туда может войти кто-нибудь из гостей.
— Запрем дверь.
— Это возбудит подозрение. Кто-нибудь захочет войти — ведь у тебя нет настоящей курительной комнаты — и не сможет… Знаешь что, Иоганнес, отведи их в комнату для прислуги! Она сейчас пустая, девушки все заняты.
Молодой пастор на этот раз прикусил клочок бороды. Он хотел ответить, но супруга опередила его:
— Лучше всего, если ты прикажешь Вийю отвести их туда. А тебе нужно сейчас же садиться за стол вместе с гостями… О боже, боже, суп может остыть и жаркое пригореть! Скорее, Иоганнес, нельзя же нам позорить себя!
— Я… знаешь ли… я сперва хотел поздороваться с ними…
— Но у тебя нет времени! — почти плача, возразила барыня. — Ты же знаешь, что суп уже на столе!