Она вытолкнула мужа, который больше не возражал, из спальни. Пока она сама оставалась в зале с гостями, пастор отправился в столовую, чтобы передать Вийю то, о чем они с женой условились. Когда это было сделано, высокочтимых гостей попросили к столу. Затем столовая наполнилась веселым звоном ложек и приятным гулом голосов.
Тем временем пожилые родители пастора Яксона сидели одни в людской. Господин пастор не может сию минуту выйти к ним, сообщила девушка, так как он садится за стол вместе с гостями. Поэтому он приказал пока что отвести родителей в людскую. После обеда он обещал тотчас же выйти к ним.
Отец и мать быстро переглянулись, но не произнесли ни слова. Когда девушка ушла, они молча стали разглядывать простую обстановку комнаты. Мари спустила шаль на плечи, а Михкель расстегнул пуговицы на шубе. Снимать верхнюю одежду они не стали, Михкель даже шапку держал в руке. Видимо, они считали свое пребывание здесь временным. Возможно, они мысленно задавали себе вопрос, почему сын и невестка приказали проводить их не в какую-нибудь из своих комнат, а в людскую. Почему они не пригласили их, как гостей, к обеду? Кто знает… Об этом они не сказали друг другу ни слова. Губы их были крепко сжаты.
Конечно, им нетрудно было догадаться, что они не подходят к обществу важных господ. Ведь девушка назвала имена нескольких помещиков, которые сегодня впервые в гостях у пастора. Но одно обстоятельство особенно укололо их, и об этом они, просидев больше часа, наконец заговорили.
— Хоть бы кусочек хлебца достать! Так есть хочется, что живот подвело, — шепотом заговорил Михкель.
— У меня тоже, — подтвердила Мари. — Могли бы они хоть сюда прислать нам еду. Я ведь знаю, как долго господа сидят за столом.
— Наверно, прислуге некогда или она забыла.
— Конечно, забыла. Разве прислуга о чем позаботится! Но ты, старик, не ной, потерпи, как я терплю!
Старик послушался и больше не ныл. Вместе со старухой он храбро переносил муки голода. Оба молча прислушивались к беготне в передней, к стуку тарелок, звону бокалов и веселому смеху.
— В неудачный день мы приехали, — заметил наконец Михкель, когда молчание, царившее в комнате, стало гнетущим. — С сыном словом не перекинешься, а невестку и не увидишь.
Мать сначала ничего не ответила, только вздохнула потихоньку. Потом она сказала скорее себе, чем старику:
— Мы точно забытые…
И оба снова замолчали. Прошло четверть часа, потом еще и еще четверть, а пастор все не являлся. Наконец в комнату вошла Вийю. Видимо, ей было любопытно взглянуть на родителей пастора.
— Ну как, скоро господа откушают? — спросила хозяйка Соонисте.
— Уже пьют кофе… Скучно вам, должно быть, ждать… Да и проголодались, наверно. Но барыня и барин ничего не сказали насчет того, чтобы накормить вас. Забыли, наверно. А сама я тоже не догадалась, да и времени не было. Спросить у барыни?
— Напомните господину пастору, что мы его ждем, — попросила мать. — Еда потерпит!
Но господин пастор уже явился. Наконец-то! Вийю шмыгнула в дверь, а пастор Яксон уже протягивал родителям руку.
— Как это вы забрались в такую даль? — заговорил он, слегка пожав обоим руки. — И так неожиданно! Могли бы написать, что приедете…
— Хотели устроить тебе приятную неожиданность, — ответила мать.
— Это хорошо, но вот видите, у меня комнаты полны гостей… Выбрали неудачный день…
— Это ничего, — сказала мать, — мы только хотели послушать твою проповедь и повидать тебя.
— Да и сноху, — добавил отец.
— Ах да, вы ее еще не видели! Но она сейчас так занята с гостями… Сами понимаете, я просто не знаю, когда у нее будет время. Она занята, как, впрочем, и я… Какой неудачный день сегодня!.. Поговорить нам как следует не придется, мне опять нужно идти… В гостях у меня сегодня помещики, — сами понимаете, они любят, чтобы за ними ухаживали… Ну, как дела дома? По-старому? Ну, ну, это замечательно…
Господин пастор разговаривал так торопливо, такими отрывистыми фразами и при этом так беспокойно переминался с ноги на ногу, что, казалось, он считал свое пребывание в этой комнате не совсем приличным. После нескольких ничего не значащих фраз он, действительно, повернулся к двери, чтобы уйти. Но уже в дверях он о чем-то вспомнил:
— Вас накормили? Нет? Жаль, жаль, об этом мы совсем забыли! Сейчас же прикажу подать вам поесть.
И родители услышали, как он позвал в передней Вийю и сказал ей:
— Поскорее накорми этих стариков!