«Но самая большая потеха началась тогда, — вспомнились Яану отцовские слова, — когда стали урезывать казенные земли. Волость Таари принадлежала казне, однако издавна была в распоряжении Ууэмыйза. Это землемеру не поправилось. К мызе пристегнули половину волости. Царский, мол, приказ!»
— А ведь кое-кто из стариков хорошо помнит еще старую границу, — говорил Яан, — да что тут поделаешь!
Дальше Яан стал вспоминать свое детство. Отцу пришлось за новый участок платить аренду: шестьдесят рубликов на бочку или снимайся с насиженного места. Да еще объявили, что земля, отведенная под хутора, — господская, но зато с нее, мол, не потребуется ни волостных сборов, ни дорожной, ни почтовой повинности, одним словом — никакой платы.
«С этого-то рабство и началось!.. А теперь плати три раза по шестьдесят рублей за этот самый клочок земли!» — Яан совсем расстроился. Чего мог он ждать от нового арендного договора? Наверно, заломят все двести! Доколе же, о господи?
Он выпрямился с тяжелым вздохом.
В это время Ээва успела вернуться из избы с подойником.
— Яан, пойди скорее сюда! Погляди, что делает теленок! — позвала она мужа.
Муж поспешил за нею.
— Глянь-ка, — радовалась жена, — глянь, уже сам подымается. А какие у него кости! Ну и рослый же он будет! Помяни мое слово, мы за него выручим на пол-аренды; вот тогда и начнем держать скот, правда, Яан?
Хозяин протянул руку в ясли к теленку, и тот принялся ее ловить. Яан разжал кулак и подставил теленку указательный палец. Малыш захватил его губами и через минуту уже принялся сладко сосать.
— Неси живее молоко, а то он высосет, пожалуй, мне палец! — крикнул Яан.
Ээва быстро принесла ведро, и хозяева, наклонившись над яслями, дали Пуню его первое в Кирьюканну пойло.
Теленок окунул морду в ведро. Но с непривычки вскоре вытащил ее обратно и встряхнулся, с удовольствием облизывая языком ноздри.
— Испортил мне теленка своим пальцем! — проворчала Ээва, но, сунув также в рот Пуню палец, заставила теленка наклонить голову и начала приучать его пить из ведра.
Радостно любовались хозяева своим новым питомцем, с аппетитом пившим теплое молоко.
Вечером в Кирьюканну собралась вся семья. Да велика ли она была! Какая может быть семья у мужика, у которого маленький клочок земли и высокая арендная плата.
Вот все они сидят вокруг стола: хозяин Яан, его Иба, крещенная Ээвой, и престарелая тетка хозяина, Кадри, сводная сестра старого Михкеля. Днем Кадри ездила на мельницу молоть муку: ведь в доме появился новый приемыш Пуню, а ему, по мнению хозяйки, нужно в пойло забалтывать муку, тогда легче справляться — сыты и люди, и скотина.
Вот и хлебают они замешанную на свежей муке серую болтушку. Сегодня шла она без заправки, так как с молоком было туговато — для Пуню выдоили последнее. Закусывали хлебом с салакой, а то уж больно водянистая похлебка без молока.
— Значит, ты выбросила за теленка целые шесть рублей? — изумленно спросила Кадри, услыхав, что Ээва, действительно, уплатила так дорого. — Ноги у него из чистого серебра, что ли?
Лицо Ээвы омрачилось. Взяв еще одну салаку с деревянного блюда и положив ее на хлеб, она сказала со вздохом:
— Нет на нем ни серебра, ни золота. Да что поделаешь — не уступал управляющий ни копейки!
— А кто велел брать? Или на это — тоже царский приказ? — рассердилась Кадри.
— Какой там царский приказ, — оправдывалась хозяйка. — Только как тянуть дальше? Ведь мы вконец разоримся. А этих телят новой породы все хвалят, люди выручают за них большие деньги. Что ж, надо и нам попробовать. Мой отец вот выращивал лошадей и, видишь, наживал кое-что… А мы — ничего! Сама знаешь, какая у нас земля: нет канав, весною вода заливает все, во ржи много плевел и пырея. Никак не свести концы с концами!
— А ты подумала, сколько такой немец у тебя молока сожрет? — кисло заметила Кадри. — Глянь-ка на сегодняшнюю похлебку — черная, как свиное пойло. А все — твой теленок! Сегодня спрашиваю у Тоомаса из Оя — он тоже был на мельнице, — как он их выращивает. Тоомас и говорит: «Ведь вот какие они паршивцы! Как только дашь ему пойла из муки или похуже — смотри — уже и вши завелись, и понос привязался, а там того и гляди, как бы не издох!» А мало он их закопал? Они, проклятые, сластены! Или ты думаешь, тебе особенный достался? Смотри, как бы не пришлось свезти его на дровнях в болото!