Ее рука осторожно находит место над перевернутым распятием, прикрывающим мои ребра. Она вонзает ногти в мою плоть, осознав, что прикосновение было мягким. Вены у меня в паху наливаются кровью, когда я вдыхаю ее восхитительный аромат, а наши лбы все еще прижаты друг к другу в почти болезненном объятии.
Она сжимает челюсть, когда ее мысли зацикливаются на чем-то. Возможно, на словах о печальном прошлом маленького мальчика. Безумный гнев ощущается сквозь напряжение в густом воздухе, когда ее ногти царапают поверхность татуировки, а рука движется дальше на юг.
— Ты, Эроу, горло, из которого я могу кричать, — шепчет она, в ее непоколебимом тоне чувствуется сила вековых богинь, а ее рука захватывает край моего полотенца, натягивая его под разрезами моего татуированного живота. — Но я — те глаза, через которые ты, наконец, увидишь свою ценность.
44. Абстрактная любовь
— Скажи мне, — бормочу я, сбрасывая с себя полотенце, на влажную кожу которого все еще налипают капельки воды.
Я сползаю спиной по стене, пока моя задница не упирается в пятки босых ног. Стягиваю полотенце с его талии, и оно падает на пол, а он упирается ладонями в стену.
— Брайони, — говорит он, задыхаясь, с опаской в голосе.
— Скажи мне, что он взял, чтобы я могла вернуть все обратно, — шепчу я, обдавая его дыханием, прежде чем мой язык вырывается, чтобы лизнуть свежевымытую кожу.
Хриплый стон едва вырывается из его горла, прежде чем он сглатывает и выпрямляется на пятках.
Его член увеличивается в длину, а пылающие глаза смотрят на меня. В его взгляде сквозит гнев, и я понимаю, что то, что я собираюсь сделать, может быть опасным. Однако с тех пор как я познакомилась с Эроу, я привыкла жить в опасности.
Осторожные пальцы скользят по передней поверхности его разделенных бедер, перебирая толстые нити мышц, когда он застывает в своей позе.
— Я хочу все это. Я хочу все вернуть, Эроу, — говорю я, приближая свои руки к его мужскому достоинству. — Всего тебя. Теперь ты мой, разве ты не видишь?
Мои пальцы встречаются с основанием его члена и медленно обхватывают его твердую длину. Он скрежещет зубами, глядя вниз сквозь свисающие на лоб чернильные волосы, а его бедра подаются вперед навстречу моим прикосновениям. Одной рукой я медленно вращаю запястье, массируя его длину, а другой — упираюсь в нижнюю часть его живота, напряженного и подтянутого, с легкой проседью темных волос, кричащих о мужской сущности.
Его рука появляется из ниоткуда и грубо сжимает мое запястье, прижимая меня к себе, и я задыхаюсь. Мои ресницы трепещут, когда я смотрю на него сверху. Мышцы на его шее напряжены, темные глаза смотрят на меня, прежде чем он ослабляет хватку и делает глубокий вдох, полностью отпуская мое запястье.
Снова наклонившись вперед, я нежно целую его бедро, а затем облизываю это место, не сводя с него неуверенного взгляда. Нежные прикосновения и поцелуи даются ему с трудом. Он жаждет ощутить, как мои зубы погружаются в его плоть, жаждет, чтобы мои ногти царапали поверхность, чтобы я гладила его сильно и быстро, но я этого не делаю.
— Брай… — предостерегает он, глядя на мою ладонь, мягко обхватывающую его, осыпающую поцелуями крупные вены на нижней части живота, притягивая всю кровь от тела к его налитому члену.
Он настороженно наблюдает за тем, как я медленно поднимаюсь на ноги, оставляя дорожку поцелуев вдоль его вздымающегося живота и груди. Я провожу языком по его соску, когда с его члена на мой большой палец стекает струйка спермы. Он скрежещет задними зубами, тяжело дыша через ноздри, потому что ему ненавистно ощущение наслаждения тем, с чем он боролся всю свою жизнь.
— Посмотри на меня, — заявляю я.
Он снова поднимает глаза на меня. Под поверхностью стены, которую он держит, скрывается паника. Взгляд дикого, мучительного гнева, вызванного прошлым насилием, которое должно было сломить его. Еще одно лицо на моем месте.
— Это я. Только я. Я и ты, — продолжаю я, нежно проводя ладонью по его бархатистой коже, испещренной гневными венами, и покрывая нежными поцелуями его покрытую шрамами грудь. — Ты и я. Только мы. Эроу и его Брайони.