Я склоняю голову набок, проводя языком по зубам. Я знаю этого человека и прекрасно понимаю, как он действует, и это меня вполне устраивает.
— Это не он над ней наругался! — кричит Барет, вставая. — Это был Сэйнт! — он указывает на Сэйнта, который смотрит на него в ответ, страх сковывает его позу. — Он привязал ее к кровати. Он насиловал ее! Ты тупой ублюдок!
Барет бросается на Сэйнта, когда один из телохранителей наставляет на него пистолет, заставляя его сделать шаг назад с поднятыми руками. Он крупный, мускулистый парень, его футбольное телосложение соответствует его внешности американского героя-блондина, но в перестрелке Барет пускает в ход кулаки.
— Как я уже сказал, — повторил Кэл из-за спины охранника. — Думаю, ты запутался в том, что видел.
Барет смотрит на Кэла, затем на направленный на него пистолет, прежде чем его взгляд снова находит Брайони.
Должно быть, она умоляюще смотрит на него, чтобы он издал прерывистый вздох и неохотно посторонился. Она слишком умна для таких мужчин. Брайони собирает по кусочкам пазл, который я составил, позволяет всему встать на свои места, понимает, почему я стал злодеем в этой истории. Я должен был сыграть свою роль. Ведь может быть только одна.
— Должно быть, я запутался, — глухо произносит Барет, и ярость в его выражении лица не переходит в тон.
Кэл улыбается, и складки его загорелого лица превращаются в дьявольскую ухмылку человека, который слишком много раз улыбался перед лицом испытаний. Улыбка, кричащая о превосходстве и праве.
Он обнимает Сэйнта и похлопывает его по груди.
— Горжусь тобой, сынок. Ты наконец-то поймал его. И как раз вовремя. Она могла пострадать. — Он кивает головой в сторону Брайони, и ее щеки вспыхивают от гнева. — Она обязана тебе жизнью. — В этом предложении столько скрытого смысла. Брак по расчету с членом общины. С мужчиной по их выбору. Официальный замок и цепь для женщины, которую они всегда хотели контролировать и удерживать.
Я смотрю на трех массивных телохранителей позади Кэла.
Я думал, их будет больше. Не такие крупные, но все равно, черт возьми, я мог бы прикончить как минимум двоих из них, если бы не метнул свой клинок в стену в приступе ярости.
— Отпусти ее, — небрежно окликает Кэл. — Все в порядке, Брайони. Теперь ты в безопасности.
Брайони лишь насмешливо смотрит на него.
В тишине, заполнившей комнату, можно было услышать, как падает булавка. Единственный звук — эхо трескающейся половицы под одним из телохранителей Кэла, когда он неловко переминается с ноги на ногу, и все мы ждем, когда кто-нибудь еще пошевелится.
Жуткая тишина почти оглушает. Палец Брайони нежно трется о мой за ее спиной, поглаживая мою плоть, вызывая во мне отчетливое ощущение. Не боль. Не от уродливого прошлого. Но ощущение, соединяющее струны сердца, связывающее ее душу с моей.
Я отбрасываю пистолет от ее виска и с эффектным стуком бросаю его на деревянный пол, а затем толкаю ее в объятия Барета. И понеслось.
Пронзительный крик закладывает уши, проникая глубоко в кровь. Та же самая кровь течет по моим венам, наполняя мои бушующие мышцы, когда я бросаюсь на одного из приближающихся мужчин. Я сопротивляюсь изо всех сил, валяю одного на пол, разрываю плоть другого спрятанным ножом и успешно раню еще одного в бедро, пока меня просто не одолевают.
— Проучите его. Покажи ему, что случается, когда ты портишь отношения с сильными мира сего, — пробормотал Кэл, прежде чем повернуться и выйти из комнаты вместе с Сэйнтом.
Они хватают меня за руки и толкают на колени, по очереди нанося мне удары. Я смеюсь им в лицо, как сумасшедший, плюя на их попытки погубить меня, даже когда мой глаз опухает, а мокрые волосы хлещут меня по лбу, заливая лицо кровью.
Они отчаянно нуждались в злодее, и теперь я дал им его.
Последнее, что я вижу перед тем, как погаснет свет, — это руки Барета, обхватившие кричащую Брайони, которая цепляется за дверную раму судорожными пальцами. Ее пальцы один за другим соскальзывают с деревянной рамы, пока она не исчезает из моего поля зрения.
Моя кукла.
Моя королева.
Мое всё.
Я сделал все, о чем просили ее умоляющие глаза. Я вложил всю свою забытую веру в единственную, кто когда-либо видел меня таким, какой я есть. Тому, кто достоин всего, чего они меня лишили.
Я отдал себя ради ее спасения. Моя судьба теперь полностью в руках единственной, кого я когда-либо любил.