Она имеет наглость ухмыляться мне, наслаждаясь обменом силой. Живя в ожидании невозможности моей мести. Голова раскалывается, а мысли разбегаются от предстоящего. Я вижу, что она держит в руках, и мои глаза сужаются.
Постучав концом хлыста по ладони, она качает головой, издавая языком звук «тск».
— Разве ты не слышал, дорогой? — воркует она, снова сужая глаза. — Ты не говоришь, пока тебя не попросят.
Взяв хлыст, она играет с кожаными ремешками, свисающими с кончика, крутя их вокруг своего изящного мизинца, а на ее великолепном лице расплывается коварная улыбка. Затерявшись в своей красоте, она опускает хлыст вниз и бьет им по моему голому бедру.
Я резко вдыхаю, чувствуя боль, а затем тепло переходит прямо на мой член.
Я застываю, и ее взгляд падает на него.
— Жалко, — насмехается она, прежде чем треснуть хлыстом по моей груди.
Я принимаю приятную боль, приподняв подбородок, и смотрю ей в глаза.
Она доводит меня до безумия, играя в очень опасную игру со слишком расчетливым мужчиной, стремящимся сломить стоящего перед ней жеребца.
Отвернувшись от меня, она вальсирующей походкой подходит к комоду и роняет хлыст на пол. Я вижу множество предметов, лежащих на одной белой скатерти. Она берет за горлышко бутылку вина.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это значит, Брайони, — говорю я с кровати. — Тебя ждет возмездие.
Она замирает на месте и упирается подбородком в плечо. Сухая усмешка вырывается из ее горла, когда она берет бутылку одной рукой. Медленно она тащит ее за край комода, скрежет стекла о дерево издает низкий, жуткий гул. В конце пути бутылка падает на бок, и она, обхватив горлышко пальцами, снова приближается ко мне.
— Ага, значит, я не очень хорошо отношусь к угрозам.
Умная маленькая сучка украла мои слова.
Она подходит к кровати сбоку, проводя ногтями по моему бедру. Мои мышцы сжимаются, и я снова сопротивляюсь путам.
— Тебе нужно будет дышать через это, — мурлычет она, поднимая бутылку надо мной.
Она выливает вино на мои сомкнутые губы, и сладкая жидкость растекается по моему рту и подбородку. Она продолжает, наклоняя бутылку над моей грудью, и наливает еще. Мышцы моего живота напрягаются, и прохлада вина скапливается в щелях. Она наклоняется, и ее язык высовывается изо рта, вылизывая дорожку по линии мышц, вбирая в себя вино. Мой член неохотно отвечает на ее бесконечные дразнилки, упираясь в нижнюю часть живота, жесткий и тяжелый.
Если я думал, что ломать Брайони — это захватывающе, то еще не понимал, насколько умопомрачительным будет наблюдение за тем, как она ломает меня.
Не сводя с меня пристального взгляда, она снова подносит бутылку ко рту, проглатывая изрядное количество вина.
Она — животное. Дикий гребаный зверь, которого слишком долго держали в клетке. Почувствовав вкус свободы, она бродит по краю своей местности, раздвигая границы жизни, о которой и не подозревала.
Когда я вижу ее в своей стихии, моя грудь вздымается от гордости за мою королеву.
Но все равно я ее за это выпорю.
Подойдя ко мне с края кровати, она аккуратно ставит бутылку на пол. Она заползает на кровать между моих ног, ее плечи покачиваются, как у настоящей хищницы, которая завоевывает свою добычу, взбираясь на мою обнаженную фигуру.
Устроившись на моем животе, она кладет ладони по обе стороны от моей головы, наклоняясь ко мне сверху. Я пытаюсь сесть, но не могу продвинуться так далеко из-за своих ограничений. Она отступает назад, озорно вскидывая брови, дразня своей свободой и отсутствием таковой у меня. Я кривлю губы от досады.
— Эта твоя маленькая игра ничем хорошим для тебя не закончится, — уверенно говорю я, откидывая голову назад на кровать.
Она хмурится.
— Я не спрашивала твоего мнения.
Мои глаза блуждают по ее прекрасному телу в кожаном костюме, мне хочется разорвать его в клочья зубами, ножом, моим гребаным членом. Мне нужно выбраться из этих наручников.
— Тогда о чем ты спрашиваешь? — интересуюсь я, прикусывая нижнюю губу и глядя на нее, представляя себе ее сладостные крики боли.
— О согласии.
Я насмехаюсь.
— Согласии? На что…
— Скажи, что ты мне доверяешь, — прерывает она, ее пониженный тон заставляет меня остановиться.
Доверяю ей? Я никогда в жизни не доверял никому в такой степени, как ей. Она расцвела для меня. Пролила кровь ради меня. Убила ради меня. Доверие — это даже не вопрос.