Моя рука медленно поднимается, и я тяну за конец спички и забираю её из его губ, осторожно, чтобы не коснуться их при этом. Он пристально смотрит на меня, и я вижу движение его горла, горла, которое, при ближайшем рассмотрении, покрыто татуировкой в виде чёрной розы.
Я никогда не видела никого, похожего на него. Я не знаю никого, похожего на него. Вопросы снова мучают мой разум, когда я пытаюсь собрать воедино, кто он такой, почему я чувствую знакомую близость в его присутствии, почему я доверяю ему.
— Пойми, Брайони, я — воздух для твоего огня. Всё, что тебе нужно сделать, это раздуть пламя, — его взгляд падает на спичку в моей руке и поднимается обратно. — Заканчивай.
Он раздаёт свои приказы сквозь стиснутые челюсти, в его тоне чувствуется холодность.
Натянув маску, он поворачивается и идет обратно по лестнице из подвала. Я смотрю на спичку в своей руке, его слова снова впиваются в меня своими когтями. Символизм, который он постоянно использует, — это странное зеркало его собственной правды или же расчетливая игра, направленная на то, чтобы обмануть меня.
Я беру спичку и ударяю ею о кирпичную стену за раковиной. Пламя вспыхивает в воздухе, сера загорается. Я сделала свой ход. Я раздула пламя. Бросив спичку в раковину, одежда быстро загорается, и я смотрю на яркое оранжево-красное свечение, чувствуя странный комфорт в его пламени.
Позже, тем же днём я слушаю, как Мия болтает по телефону о всякой ерунде, наблюдая за задним двором через окно своей спальни. Неверие и гнев наполняют меня от того, что Эроу шантажировал меня, втянув в свою паутину разрушения. Пришло время разработать план против него.
— Оливия сказала, что она ожидает, что Терранс пригласит её на губернаторский бал, но что он, вероятно, выберет Эрин, потому что она отсосала ему в машине в прошлую пятницу вечером. Ты можешь в это поверить?
— Во что? В то, что он выберет Эрин вместо Оливии?
— Нет, — она насмехается с отвращением. — В то, что Эрин так с ним поступила? Её теперь все называют городской шлюхой на Facebook, с тех пор как их поймали на той парковке.
Вот как это происходит. Любой человек, особенно женщины в нашем обществе, подвергается за это наказанию. Мужчины — не так сильно. Секс — это не то, о чем мы говорим вслух. В браке эта интимная часть отношений остается за закрытыми дверями, в стороне от тем для разговоров. Но это приемлемо. Что не приемлемо, так это прелюбодеяния, и как только ты получаешь титул городской шлюхи, твою душу уже не спасти. Последствия такого поступка навсегда подорвут твой авторитет как женщины Господа в нашей церкви.
Прощение, о котором они так любят говорить, приходит только к тем, кто решил прожить свою жизнь для Господа. Подобный поступок? В их глазах это практически непростительно. Ты можешь пройти через акты покаяния, но никогда не сможешь занять место в общине как человек, достойный уважения или истинной ценности.
Именно здесь мои внутренние убеждения вступают в конфликт. Я не считаю своего Бога тем, кто не прощает, но церковь и её члены хорошо знают, что такое пятно на женщине никогда не будет смыто.
— Интересно, почему она это сделала? — спрашиваю я вслух. — Я имею в виду, что если они собирались заняться чем-то настолько сокрушительным для их репутации, почему бы просто не пуститься во все тяжкие и не заняться сексом?
— Брайони! — Мия задыхается на другом конце.
— Ну, я серьезно. Почему нет? Почему так?
— Потому что некоторые распутные женщины, похоже, получают удовольствие от того, что удовлетворяют кого-то другого, — говорит она отталкивающе, прежде чем вздохнуть. — Я не знаю. Может быть, она думала, что если не пойдет до конца, то всё равно будет спасена.
Мои мысли тут же возвращаются к Эроу. Образы меня, стоящей перед ним на коленях, смотрящей на его закрытое маской лицо, наводняют меня. Мои пальцы скользят по его упругому животу, покрытому татуировками, которые выжжены в моем сознании, шрамами и историями об аде, в котором он живёт. Его большие, покрытые венами руки снова в моих волосах, они крепко сжимают и тянут их, пока я ублажаю его своим ртом, заставляя его рычать от удовольствия.
— В общем, бал, — продолжает Мия. — Я слышала, что Сэйнт пригласил тебя сегодня! Почему ты мне не сказала?
Я встряхиваю головой от этих мыслей, обнаруживая, что мои пальцы лежат между моими грудями, где он касался меня, прокладывая тот же путь. Исследование этого неизвестного элемента влечений и любопытства для меня понятно. Я даже не могу винить Эрин за любопытство. Я могу винить её только за то, что она попалась.