Она беспокоится о доверии, которое она вкладывает в меня. Так и должно быть. В этом деле не будет ничего мягкого или нежного. Сломав мою куклу, я только переделаю её в зверя, которым она уготована стать.
— Крещение, — говорю я, беря руку, которая была в руке Сэйнта. — Чтобы стереть очищение, в которое они тебя окунули, сделав тебя сильной женщиной, владеющей своей сексуальностью, своей свободой, — продолжаю я, прежде чем снова выпрямиться.
Я хватаю её болтающуюся руку, подношу тыльную сторону ко рту. Как всегда, необходимость очистить её от чужого следа. Я провожу языком по её руке, пробуя сладкую кожу на вкус.
Она снова вздрагивает от этого ощущения, и я вижу, как её бедра плотнее смыкаются под платьем, зная, что там собирается влага. Этот сладкий, густой нектар, который её тело создает только для меня.
Я обязательно сломаюсь. Я не смогу сдерживаться долго. Эта потребность погрузиться в её аромат, её восхитительное возбуждение, доводит меня до грани безумия. Необходимость в том, чтобы она была покрыта мной, чтобы сперма стекала по её лицу, смешиваясь со слезами и потеками туши.
Я вставляю ключ в дверь позади неё и поворачиваю. Осознание того, что мы собираемся совершить преступление, захлестывает меня.
Она ищет огонь.
Брайони Стрейт раздувает пламя.
Она готова сгореть под единственным мужчиной, которому она когда-либо захочет служить и подчиняться. Под тем, кто будет поклоняться ей так, что её Бог запылает от ярости.
21. Новые цепи
Войдя в комнату, я открыто принимаю хаос и неизвестность прегрешений.
Такое ощущение, что я не могу держаться от него на расстоянии, так же как и он не может держаться на расстоянии от меня. Мы кажемся полярными противоположностями, контрастирующими цветами, растянутыми по спектру, тянущимися друг к другу. Он — темнота для моего света, а я — цвет для его ахроматического мрака.
Эроу не похож ни на кого, с кем я когда-либо сталкивалась. Такое ощущение, будто он живет в мире своей собственной морали. Проживая жизнь просчитанного разрушения.
Он загадочный и слишком интригующий. Мужчина без лица, который нашел меня и принял как свою собственную куколку, укрыв меня под своим защитным крылом. Чувства, которые он вызывает во мне, неожиданны. Похотливые мысли преследуют меня в его присутствии, а его грубая агрессивность не отпугивает меня, оставляя лишь гадать, что этот мужчина может сделать дальше.
Желание — это опасная паутина, опутывающая меня в этой неослабевающей потребности в большем.
— Сначала мне нужно, чтобы ты задрала платье до колен, — инструктирует его глубокий голос, когда он закрывает за собой дверь.
Тусклая угловая лампа освещает часть комнаты, которая, как я предполагаю, является своего рода офисом, судя по книжным полкам на стенах и большому письменному столу позади меня. Свет падает на большой глобус, похожий на полумесяц, по другую сторону стола; тень забирает с собой половину призрачно выглядящей планеты.
Воздух ускользает сквозь мои губы от непонимания того, что происходит. Я очень неопытна, когда дело касается всего, что связано с мужчинами. Любопытство заставляло меня интересоваться ощущениями ниже пояса, меня тянуло исследовать эти чувства самостоятельно, но я успешно сдерживала свои соблазны так, как они меня учили.
Сексуально аморальный человек грешит против собственного тела, говорят нам. Но непристойные мысли терзали меня достаточно долго, и идея исследовать то, что кажется таким естественным для самой сути моей сущности, умоляет об освобождении.
Возле двери загорается маленькая настольная лампа, и я щурю глаза от внезапно усилившегося света. Сосредоточившись, я вижу, что Эроу снова надел маску на лицо. Мои глаза пробегают по его лицу, отмечая его рост и край татуировки в виде черной розы, выглядывающей из-под рубашки, и гадая, какое искусство ещё скрывается под его одеждой. Он делает шаг вперед, расстегивает две верхние пуговицы рубашки, обнажая горло и покрытую татуировками грудь.
Это зрелище воспламеняет мои нервы, когда он делает шаг вперед, возвышаясь надо мной.
— Я не прошу дважды, Брайони. Этому ты скоро научишься, — его рука поднимается и хватает прядь волос, висящую у моей щеки. Накрутив её на палец дважды, он крепко сжимает её в ладонь, пока моя голова не склоняется вперёд, а глаза не слезятся от боли. — Я нетерпеливый человек.
Он распутывает палец и отпускает волосы, двигаясь вокруг меня. Садится на большой бордовый диван справа от меня, который, похоже, сделан из кожи, и устраивается поудобнее. Откинувшись на спинку сиденья, он поправляет бедра, сдвигаясь вниз, широко расставив ноги и положив руки на спинку.