Ухмыляясь, я демонстративно поднимаю руку. Я хочу, чтобы он поцеловал её тыльную сторону и пожелал спокойной ночи. Я хочу, чтобы его губы были повсюду на мне, но не в том смысле, в котором я должна.
Он делает именно то, на что я надеялась, осторожно целует тыльную сторону моей руки, а затем прощается, проскальзывает в дверь и уезжает на своем джипе домой.
Я наблюдаю из окна, как его задние фонари исчезают в темной ночи. Удовлетворенная ухмылка расползается по моему лицу, пока я жду в фойе своего дома. Я даже не удивляюсь, когда чувствую знакомый запах кожи и серы, подкрадывающийся ко мне сзади.
Я приняла своего мужчину в маске. Готова играть в его игры вместе с ним.
В тот момент, когда я готовлюсь повернуться лицом к Эроу, я чувствую, как ткань быстро закрывает мой нос и рот. Рука скользит вокруг моей груди, крепко прижимая меня к его твердому телу, пока я пытаюсь вдохнуть сквозь химикат, который врывается в мои ноздри.
— Полегче, моя маленькая шлюха, — шепчет он мне на ухо. — Я бы не хотел причинить тебе боль, пока ты не будешь в сознании настолько, чтобы почувствовать её.
Я теряю опору и пытаюсь отбиться от него, пока он тащит меня назад, но моё зрение становится мутным, и моя борьба слабеет, когда мои мышцы превращаются в жидкость, и я растворяюсь в нём.
А потом наступает темнота.
25. Короли и королевы
Я откидываюсь в кресле, ожидая. Наблюдаю.
Когда она поворачивает свою голову в сторону, её черные волосы рассыпаются по лбу и закрывают глаза. Я вижу, как трепещут её ресницы, в то время как из её горла вырывается слабый стон.
Я забеспокоился, что дал ей слишком много снотворного, но потом понял, что она стала очень плохо спать ночью с тех пор, как встретила меня. Ей нужен был отдых. А мне нужно было время, чтобы сделать то, что я делаю.
— Эроу, — бормочет она, и мой член возбуждается.
Она зовет меня, уже зная, что я здесь. Мне не нравится, что она чувствует себя со мной в безопасности. Она не должна. Я встаю со стула и подхожу к её телу, прикованному наручниками к железным прутьям кровати.
— Просыпайся, малышка, — говорю я, наклоняясь к ней. Смахнув волосы с её глаз, я пользуюсь возможностью снова лизнуть её в щеку, пока она ещё немного не пришла в себя. — У меня есть сюрприз для моей прекрасной девочки.
Её глаза широко распахиваются, она приходит в себя, и ужас, который мне нужно было увидеть, возвращается. Она пытается сесть, но её запястья натягивают наручники на кровати. Она двигает ногой, ощущая веревку, которую я к ней привязал. Тут же её грудь вздымается, и она натягивает все ремни одновременно, извиваясь своим обнаженным маленьким телом к моему превеликому удовольствию.
— Помогите! — кричит она. — Кто-нибудь…
Я закрываю ей рот ладонью.
— Никто не собирается помогать тебе, Брайони. Никто, кроме меня, — говорю я, прижимаясь к её губам. Я зажимаю ей нос, наблюдая, как эти великолепные испуганные глаза фокусируются на моих под лыжной маской. Она пытается высвободить своё лицо из моей хватки, но я держу крепко, лишая её воздуха. — Почему ты никак этого не поймешь?
Я вижу, как она пытается согнуть колени, сомкнуть бедра, но ремни туго натягиваются, раздвигая её ноги. Она не может скрыть тот факт, что это её заводит, это отсутствие контроля. Её хорошенькая розовая киска выставлена на всеобщее обозрение. Чисто выбритая и гладкая, как будто она только и ждала, что кто-нибудь увидит её и обольется слюной.
Ее глаза наполняются слезами, и она пытается успокоиться, пока я задерживаю её дыхание, после она моргает один раз, как бы сообщая о своём понимании. Либо же она начинает чувствовать, что недостаток кислорода уводит её в туманное блаженство. Я убираю руку, снова давая ей воздух, и она быстро втягивает его, её круглая, пышная грудь поднимается.
— Теперь ты знаешь, что я чувствую каждый раз, когда остаюсь без тебя, — говорю я, нежно шлепая её по щеке с каждым словом. — Я не могу. Блять. Дышать.
Она сглатывает, её глаза мечутся туда-сюда между моими, от страха у неё дрожит нижняя губа.
— Ты накажешь меня сейчас? — спрашивает она сломленным, робким тоном. — За то, что я сделала?
Я выпрямляюсь над ней, приятно удивленный её вопросом, и беру клейкую ленту с прикроватной тумбочки.
Я протягиваю руку и провожу большим пальцем по её дрожащей нижней губе.
— Нет, куколка. Я не собираюсь наказывать тебя.
Её лицо слегка хмурится, а брови сходятся в замешательстве. Я наблюдаю, как она поворачивает голову, и её встревоженные глаза находят её запястье, которое почти побагровело от того, как сильно я его зафиксировал.