- Не очень хорошая идея! – кричу я, подходя к ее дороге. Она опрокидывает голову и смотрит на меня, зажав гнома в смертельной хватке. – Ты в порядке? – спрашиваю я, все еще смеясь. Я не могу остановить смех, она выглядит такой пьяной!
Ее щеки краснеют и она отводит глаза. – Буду в порядке, когда разобью эту хрень.
Я забираю у нее гнома, когда подхожу. – Ты не хочешь это сделать, гномы приносят удачу. – Я ставлю свежераненного гнома на его место до того, как она окончательно его разобьет.
- Ага, - говорит она, изучая плечо. – Действительно удачу.
Внезапно я чувствую себя виноватым, когда вижу кровь на ее рубашке. – О, Господи, извини меня. Я бы не смеялся, если бы знал, что ты поранилась. – Я помогаю ей подняться и внимательно смотрю на пятно крови, которое проступает от ее раны. – Тебе надо наложить повязку.
Она смотрит на свой дом и трясет головой – Я даже не знаю, где все находится.
Я оглядываюсь на наш дом, зная, что у нас целый запас повязок в аптечке. Я колеблюсь предложить ей их, хотя уже опаздываю на работу.
Я смотрю на дом, борясь с решением, когда внезапно все мои пять чувств притупляются. Легкий запах ванили, который окружает меня…..звук ее акцента, когда она говорит…..ее близость, которая пробуждает во мне что-то, что давно спало. Черт побери. Я попал.
Работа подождет.
- Пойдем со мной. У нас на кухне есть повязки. – Я снимаю куртку и накидываю ей на плечи, затем помогаю перейти улицу. Я уверен, что она и сама может дойти, но по какой-то причине, я не хочу отпускать ее руку. Мне нравится ей помогать. Мне нравится, как она опирается на меня. Это кажется…..правильным.
Как только мы входим в дом, она следует за мной через гостиную на кухню, где я ищу повязку. Я достаю из шкафа аптечку и вынимаю лейкопластырь. Когда я поворачиваюсь к ней, она рассматривает фотографии на стене. Фотографии мамы и папы.
Пожалуйста, не спрашивай про них. Пожалуйста.
Я не хочу сейчас вести этот разговор. Чтобы отвлечь ее от фотографий, я быстро говорю. – Надо сначала обработать, а потом заклеить. - Я закатываю рукава и поворачиваю кран, затем мочу салфетку.
Я ловлю себя на том, что тяну время, хотя мне надо торопиться. По непонятной причине, я хочу провести это время с ней. Я не знаю, почему мое желание узнать ее лучше превратилось в потребность узнать ее лучше. Я поворачиваюсь и она быстро отводит глаза, когда я на нее смотрю. Я не понимаю ее смущенный взгляд, но он чертовски милый.
- Все хорошо, - говорит она, беря салфетку. – Я справлюсь.
Я передаю ей салфетку и беру лейкопластырь. Наступает неловкая тишина, пока я вожусь с оберткой. По какой-то причине, ее присутствие делает дом пустым и тихим. Я никогда не замечал тишину, когда был один, но отсутствие общения сейчас становится неудобно очевидным. Я думаю над тем, что сказать, чтобы заполнить пустоту.
- Ну и что ты делала снаружи в одной пижаме в семь часов утра? Вы еще не разобрали вещи?
Она трясет головой и кидает салфетку в мусорную корзину. – Искала кофе, - говорит она сухо.
- Ох. Ты, похоже, не жаворонок. – Я искренне надеюсь, дело в этом. Она чересчур раздражена. Я лучше обвиню в этом недостаток кофеина, чем равнодушие ко мне. Я подхожу к ней поближе, чтобы наклеить пластырь на плечо. Делаю паузу, перед тем, как дотронуться до нее, и тихо вздыхаю, приготовившись к напряжению, которое я получаю каждый раз, как дотрагиваюсь до нее. Я приклеиваю пластырь и осторожно разглаживаю, закрепляя края пальцами. Ее кожа покрывается мурашками и она начинает растирать руки.
Я напугал ее. Это хорошо.
- Ну вот, - говорю я, потирая последний раз, - теперь как новенькая.
Она прочищает горло. – Спасибо, - говорит она, поднимаясь. – И я жаворонок, после того, как выпью кофе.
Кофе. Ей нужен кофе. У меня есть кофе.
Я быстро подхожу к столешнице, где в чайнике находится еще теплый упомянутый напиток. Я достаю чашку из шкафчика и наполняю ее, затем ставлю на стол перед ней. – Тебе сливки, сахар?
Она трясет головой и улыбается. – Просто черный. Спасибо, - говорит она. Я нагибаюсь над стойкой и смотрю, как она подносит кофе к губам. Она немного дует в чашку, прежде чем прижать к губам и глотнуть, и не отрывает от меня взгляд.
Никогда в жизни мне так не хотелось стать кофейной чашкой.
Зачем мне надо на работу? Я мог бы остаться здесь и смотреть весь день, как она пьет кофе. Она смотрит прямо на меня, возможно гадая, какого черта я на нее пялюсь. Я выпрямляюсь и смотрю на часы. – Мне нужно идти, мой брат ждет меня в машине и мне нужно на работу. Я провожу тебя. Чашку можешь оставить.
Она смотрит на чашку и читает. Я даже не заметил, что дал ей папину чашку. Она пробегает пальцами по буквам и улыбается. – Я в порядке, говорит она и встает, чтобы уйти. – Я думаю, я освоила прямохождение. – Она идет через гостиную и открывает входную дверь, когда я обнаруживаю куртку, лежащую на спинке кресла. Я подхожу и хватаю ее.
- Лейкен, вот возьми. На улице холодно. - Она пытается отказаться, но я трясу головой и заставляю ее взять мою куртку. Если она ее возьмет, ей нужно будет принести ее обратно, на что я очень надеюсь. Она улыбается и накидывает куртку на плечи, затем идет через улицу.
Когда я подхожу к машине, я поворачиваюсь и смотрю, как она идет к дому. Мне нравится, как она выглядит, укутанная в мою куртку поверх пижамы. Кто знал, что пижама и Дарт Вейдер могут быть так чертовски сексуальны?
- Лейкен! – кричу я. Она поворачивается, перед тем, как доходит до двери. – Да прибудет с тобой сила! – Я смеюсь и ныряю в машину до того, как она что-нибудь скажет.
- Почему ты так долго? Я зззззамерз, - говорит Колдер.
- Извини, - говорю я. – Лейкен поранилась. – Я сдаю назад и выезжаю на улицу.
- Что случилось? – спрашивает он.