Поэтому внимательно исследуйте действия своих тела, речи и ума и следите за той мотивацией, что подвигла вас на принятие обязательств, связанных с обетом прибежища. Главный вопрос не в том, принимаете ли вы прибежище как мирской человек, заинтересованный в сансарном счастье, или практик пути махаяны, а в том, зародилось ли в вашем уме истинное самоотречение и подлинная, неподдельная доброта. Теперь мы можем поговорить о том, в ком или в чём мы принимаем прибежище.
Объекты прибежища
Объекты нашего прибежища будут зависеть от мотивации, которая, в свою очередь, может быть низшего, среднего и высшего уровня. Существует разделение между мирскими и внемирскими объектами прибежища. Сознание, всё ещё ориентирующееся на сансару, принимает прибежище в чём-то из мира сансары; сознание, способное и стремящееся выйти за её пределы, принимает прибежище в объектах, находящихся вне сансары.
Мирские объекты прибежища всё ещё подвержены влиянию сансары. Они также делятся на две категории: обычную и высшую.
Обыкновенные мирские объекты прибежища — это горы, леса, неодушевлённые предметы, могущественные боги, нелюди, цари и так далее. Принятие прибежища в них в основном продиктовано страхом и поиском покровительства. Например, в Бутанеу нас есть традиция совершения подношений богам гор и лесов, в основном потому, что в этих лесах можно легко заблудиться и они наполнены различными духами, демонами и другими проявлениями сознания, которые необходимо умиротворить. Поэтому раз в год люди совершают для них подношения.
В древнетибетской и даже в буддийской традиции существует множество подобных ритуалов, и многие люди принимают прибежище в подобных вещах. Это не означает, что мы буквально совершаем простирания перед лесом или горой и говорим: «Я принимаю прибежище…», хотя и такое возможно. Это означает систему поверий людей, которые стараются творить добро, полагаясь на божеств гор, водоёмов или лесов. Нам всем известно о существовании таких ритуалов и традиций. Ни в коем случае нельзя очернять подобное воззрение и относиться к нему презрительно, но нужно осознавать, с каким намерением мы приходим к прибежищу. Когда мы говорим об обыкновенном мирском прибежище, мы имеем в виду обыденное, условное, в противоположность абсолютному, воззрение.
Мирское прибежище никак не затрагивает сферы неведения и мудрости, сострадания или освобождения всех чувствующих существ. Оно скорее служит целям умиротворения определённых внешних обстоятельств ради достижения сиюминутного счастья и временного избавления от определённых страхов. Принятие прибежища в мирском объекте ради собственного преходящего блага, блага своего рода, племени или иного социума остаётся временным прибежищем, а всё, что временно, является обусловленным и обыденным. Оно не способно окончательно и бесповоротно освободить нас от сансары, причинно-следственного закона кармы или страхов. Например, когда мы совершаем подношения богам плодородия, прося богатого урожая, это не приносит абсолютного блага. Мне неизвестно о существовании такой традиции, которая бы гласила: «Да очистится всякое неведение, да родится в умах возвышенная мудрость — и пусть с урожаем тоже повезёт!»
Высшее мирское прибежище — это принятие прибежища в Трёх драгоценностях, но без полного понимания их сущности. Такого рода прибежище принимается обычными людьми, подобно нам самим, которыми всё ещё движет стремление спасти собственную шкуру. Мы не хотим совершать ошибок и плохо поступать. Мы чувствуем преданность к учителю, хотя необязательно понимаем смысл этой преданности; мы действительно осознаём всю драгоценность и хрупкость теперешней ситуации. И мы не желаем совершать никаких действий, если не знаем, к каким последствиям они приведут. Поэтому, преисполненные глубочайшего почтения, мы принимаем прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе. И опять же мы, тибетцы, очень хороший тому пример.