Многие тибетцы в действительности не обладают ни пониманием пустотности, или абсолютной истины, ни желанием её понимать. Яркий пример — моя бабушка. Её зять, Его Святейшество Миндролинг Тричен, является главой школы ньингма и великим мастером тибетского буддизма. Несмотря на то что она прожила многие годы в обществе Его Святейшества и многих других великих учителей, она тем не менее и слышать ничего не желает о фундаментальной абсолютной истине. Каждый раз, когда мы пытаемся рассказать ей об этом, она говорит «Нет, нет, нет, это только всё запутает!» Для неё достаточно того, что у неё есть лама и обязательство выполнять ежедневные практики.
Это является высшим типом мирского обязательства. У нас есть свой метод, или форма, определяющая наше отношение к Трём драгоценностям: Будда был идеальным джентльменом, жившим две с половиной тысячи лет тому назад и показавшим путь Дхармы, — и не пытайтесь переубедить мою бабушку, что он выглядел не так, как она себе его представляет; Дхарма — это просто учения и тексты, которые дошли до нас; а Сангха — это совокупность всех монахов и монахинь. Мы не хотим совершать никаких ошибок и создавать негативную карму из-за недостатка веры и преданности. Это — один из способов принятия прибежища.
Обладание подлинной верой, основанной на некой форме, возможно совмещать с одновременным глубоким пониманием сути. Однако большинство из нас, и не только тибетцы, имеют склонность чувствовать великую веру и преданность по отношению к тому, что нам нравится. Мы очень любим своих учителей и учения и тверды в своей преданности какой-то материальной, фиксированной форме существования. Однако такая вера основана на привязанности.
Привязанность предоставляет нам объект, способный утешить нас, порадовать и дать чувство защищённости и безопасности. Мы думаем, что, поскольку мы так преданы Трём драгоценностям, нашему учителю, нашему медитативному божеству-идаму или ещё чему-нибудь, это приведёт нас к освобождению от неведения и страдания. Другими словами, мы надеемся, что это принесёт нам личное благо и пользу. С такой точки зрения мы всё ещё стремимся к мирскому прибежищу, хотя оно превосходит обыкновенное мирское прибежище. Безусловно, с буддийской точки зрения Три драгоценности считаются более значимым объектом прибежища, нежели боги гор и лесов.
Три драгоценности считаются непревзойдённым объектом прибежища, потому что им можно всецело доверять, они не несут в себе никакого обмана. Сам по себе обман может заключаться не в объекте прибежища, а в мотивации при его принятии. Он возникает, когда мы действуем из эгоистических побуждений, из страха потерять своё «я». Он возникает, когда мы беспокоимся, что все чувствующие существа, кроме нас самих, получат благо от наших альтруистических действий: отдав так много, мы останемся ни с чем и вокруг не будет никого, кто смог бы позаботиться о нас. Принятие прибежища исключительно ради собственной выгоды или временного облегчения страданий превращает нечто чистое и возвышенное в акт самообмана. Падмасамбхава учил, что, каким бы глубокомысленным или добродетельным ни было мирское прибежище, оно имеет свойство исчерпываться и служит только личной выгоде. Следовательно, мы должны принимать прибежище в истинных Трёх драгоценностях, ведь только они могут полностью рассеять мрак неведения.
Внемирской объект прибежища относится к сущности освобождения, воплощённой в форме Трёх драгоценностей. Правильное понимание Будды, Дхармы и Сангхи приходит в процессе постижения их фундаментальной сущности, природы и активности. Вот что означает принятие прибежища в немирском объекте.
Когда мы принимаем прибежище в Трёх драгоценностях как в высшем объекте прибежища, мы стремимся не к временному облегчению страданий, а к полному пресечению всех концепций. Мы не согласны на нечто меньшее, чем полное искоренение всего ложного и искусственно созданного, способное полностью рассеять мрак неведения и проявить изначально присущую всем нам истинную мудрость. Такое прибежище называется «высшим».
Говоря о разных видах прибежища, мы, конечно же, имеем в виду различия в умах практикующих и уровни их способностей. Сперва мы познаём относительных Будду, Дхарму и Сангху; затем абсолютных Будду, Дхарму и Сангху, после чего постигаем нераздельное единство относительной и абсолютной истин. С такой точки зрения мы можем видеть Три драгоценности как фактические объекты, расположенные перед нами, как объекты духовной реализации и, наконец, как объекты таковости.