* * *
14. Январь ЭХ+1, Максим Кузнецов.
Лич -- это круто. Бессмертие, огромная магическая мощь (да и физические кондиции тоже неплохие, даром что скелет), свободная воля и возможность контролировать младшую нежить...
Лич -- это ужасно. Полное отсутствие эмоций и любых удовольствий, кроме интеллектуальных, немедленное разоблачение даже самыми простыми профильными заклинаниями и постоянная угроза окончательной смерти, если кто-нибудь найдёт филактерию.
Максим Кузнецов -- точнее, получившийся из него лич -- прекрасно осознавал свои сильные и слабые стороны. Анализ имеющихся данных однозначно показывал: он не успеет построить себе достаточно надёжное убежище и будет окончательно уничтожен, вероятнее всего -- со второго-третьего раза, максимум -- с восьмого. Однако, это только в том случае, если люди будут знать, что имеют дело с личом -- тварью принципиально злой и концептуально недоговороспособной в долгосрочной перспективе (по крайней мере -- согласно усреднённым представлениям из разных сказок, мифов и легенд). С другой стороны, какой-нибудь рыцарь смерти хоть и не вызовет добрых чувств, тем не менее будет воспринят с куда меньшим негативом в силу своей столь же концептуальной законопослушности (а следование букве договора в ущерб духу ради собственной выгоды -- вовсе не монополия нежити).
Так родился план: используя новоприобретённые знания он создал себе несколько сравнительно простых магических предметов, включая броню и оружие, скрывающие его природу под личиной тёмного паладина. Затем по области поползли слухи, что мол есть такой наёмник, жадный и злой, но соблюдающий все договорённости до последней буквы. Так к облику добавилась ещё и репутация. А как известно, сначала ты работаешь на репутацию, потом -- она на тебя, и вскоре ни у кого не было ни малейших сомнений, что местный рыцарь смерти, готовый за сообразную цену продать родную мать -- всего лишь рыцарь смерти, озабоченный исключительно улучшением своей экипировки, эгоистичный и бессовестный, но абсолютно предсказуемый.
Сам Максим всегда представлялся своим старым именем, но клиенты и очевидцы прозвали его Проклятым Ведром -- и ему даже нравилась некоторая ирония этого.
* * *
15. Октябрь ЭХ+0, Джон Хэ.
Джон Ванович Хэ -- сын бежавшего в СССР от ужасов "культурной революции" скромного крестьянина (непонятно каким чудом нашедшего-таки своё место в стране победившего социализма) и кубинской метиски, приехавшей в Союз по обмену учиться, да так и оставшейся в связи с замужеством и рождением ребёнка -- унаследовал от матери вовсе не огненный латиноамериканский темперамент, а непрошибаемую индейскую невозмутимость и фатализм. К великому огорчению отца из традиционных китайских добродетелей Джон воспринял лишь уважение к старшим -- причём исключительно к уже покойным.
Словом, из института он вылетел со второго курса, честно отслужил в армии, а потом, вместо того, чтобы доучиться (хотя бы и на вечернем), как настоятельно уговаривал отец, махнул работать абы кем -- постперестроечные развал и бардак привычные ценности только что в грязь не втоптали, а деньги семье были нужны (и ещё больше -- возможность за эти деньги хоть что-то купить).
Был он невысоким, тощим и жилистым -- вылитый шестёрка-подпевала мелкого злодея из какого-нибудь кунфу-боевика. Правда, первое впечатление изрядно "портила" манера говорить -- неспешно и обстоятельно, словно бы взвесив каждое слово.
Неизвестно, сказались ли гены жертв опиумных войн, многочисленные ли поколения любителей трубки мира или и вовсе неизвестная случайность -- но в какой-то момент Джон приохотился к травке. В отличие от многих, с кем он начал это совсем не невинное развлечение, ни увеличивать дозу с косячка раз в неделю, ни переходить на более тяжёлые вещества его не тянуло, и приход Этой Хрени он встретил своим приходом на даче у очередного "знакомого огородника". Возможно, именно это помогло ему принять происшедшее, возможно -- пригляд столь различных предков, но явившиеся ему духи, словно сошедшие с полотен Гигера и Босха, не были ни сочтены укуренным бредом, ни -- хуже того -- проигнорированы.
Каждый явившийся был вежливо поприветствован, каждому было предложено место возле огня, каждому была предложена затяжка, а когда мистическим образом ни на миллиметр не укоротившийся косяк вернулся к Джону -- каждому было предложено говорить.
Джон потом так и не смог вспомнить всего, что было сказано, и даже малую часть. Но некогда яркие карие глаза стали серыми и тусклыми, и волосы поседели полностью, даже брови, как у тех самых уважаемых им покойных мудрецов.
А ещё эти духи так и не ушли совсем, оставшись на самой грани восприятия, изредка подсказывая и подталкивая необычного шамана... но чаще лишь отвлекая -- немного -- шелестом невнятного шёпота. Собственных магических сил Эта Хрень ему не дала -- лишь возможность позвать кого-нибудь, кто сможет помочь в каждой ситуации, знанием ли, хитростью ли, грубой ли силой... Заполонившие всё в первые дни странные чёрные твари, нападающие едва не из каждого тёмного угла, шамана тоже попытались попробовать на зуб, и теперь сразу две таких служили ему, пойманные и связанные контрактом, одним своим присутствием надёжно отпугивая остальных. Один раз -- случайность, два раза -- совпадение, и ни одна из них не хотела проверить закономерность.
* * *
16. Октябрь ЭХ+0, Железный Дракон.
Никогда ещё Евгений Антонович Пирожков так не радовался, что опоздал: длинное зелёное извивающееся чудовище, вот только что бывшее поездом на Тверь, сейчас неспешно свивало могучие кольца, перебирало сотней непропорционально мелких лапищ, а потом и вовсе распахнуло огромные, чуть не стометровые крылья и тяжело взвилось в воздух, сметая всё вокруг воздушной волной. О том, что стало с теми, кто успел, несостоявшийся пассажир боялся даже подумать.