Лаверн дождался вечера. Он фотографировал квартиру каждые четверть часа, делая по несколько фотографий. Но Фанни на них так и не оказалось. Она ушла, забрав с собой очарование, помогающее ему отвлечься от своей жизни. Не было даже снов. Лаверн сидел ночами на кухне и смотрел на входную дверь. Может быть, она переехала? Кровавый кашель напомнил ему, что он умирает. Грудь заболела так сильно, что перед глазами поплыли чёрные круги.
Лаверн лёг в кровать и попытался заснуть. Закрыл глаза. Услышал, как хлопнула входная дверь. Вскочил на ноги. Увидел вернувшегося с ночного свидания Синтаса. Закурил. Взял стопку сделанных фотографий. Тайна рассыпалась, как сон. Он сделал, наудачу, несколько снимков. Проявил. Ничего не увидел. Вернулся домой и позвонил Джесс. Услышал её голос. Почувствовал запах бекона. Бросил трубку и побежал на кухню. Никого. Лишь запах. И тихий голос. Чудный, льющийся, тихо напевавший какую-то песню.
Лаверн взял в дрожащие руки фотоаппарат и сделал несколько снимков. Оделся. Почти бегом добрался до ателье. Выкурил пачку сигарет, дожидаясь, когда фотографии будут готовы.
– С вами всё в порядке? – спросила его девушка.
Он разорвал пакет. Увидел Фанни.
– Она вернулась!
– Кто?
– Неважно, – он качнул головой и попытался улыбнуться.
Вернулся домой. Вернулся, зная, что туда вернулась жизнь. Вернулась вместе с хозяйкой.
– Я всего лишь навестила мать! – голос Фанни был тихим и подавленным.
Лаверн вздрогнул, услышав звук пощёчины.
– Я не твоя собственность.
Ещё одна пощёчина.
– Не твоя.
Ещё одна. И уже сломленно:
– Не надо.
– Смазливая юбка, – мужской голос был тихий и свистящий. – Хочешь потерять всё, что у нас есть?
– Но я же вернулась.
– Надо было предупредить.
– Ты бы не отпустил меня.
– Верно…
Лаверн услышал, как звякнула пряжка ремня.
– Ну почему ты понимаешь только это?
– Послушай, Брюстер…
– Встань на колени и подними подол.
– Я больше не уеду.
– Я знаю.
Лаверн вздрогнул, услышав свист ветра и хлопок.
– Не надо, – ещё один хлопок.
– Кому ты принадлежишь?
Лаверн вздрагивал снова и снова.
– Кому ты принадлежишь?
– Тебе.
Удары не прекратились.
– Тебе! Тебе! Тебе! – Фанни заревела. – Пожалуйста! Хватит! Не надо больше.
Глава шестая
– Что с тобой? – спросил Синтас. Он подошёл к Лаверну и тронул его за плечо. – Эй?
– Мне нужно в библиотеку.
– Что?
– Книги, интернет, – Лаверн двигался в какой-то прострации. Собирал письма, которые пришли за последние два месяца, одевался.
Он ввёл в поисковике имя Фанни Вудс. Ничего. Вошёл в архив «Чикаго Требьюн» и повторил попытку. Нашлись шесть заметок. С 1930 по 1932 год. Три из них принадлежали рекламе бара Гарри Дювейна с вечерней программой воскресного дня и перечнем приглашённых гостей, одной из которых была Фанни. Ещё одна статья рассказывала о популярных певицах. Лаверн открыл чёрно-белую фотографию и долго вглядывался в знакомое лицо. Оставались ещё две статьи. Первая из них была короткой: «Пропала местная певица Фанни Вудс». Вторая ещё короче: «Поиски певицы продолжаются».
Лаверн попытался просмотреть некрологи, начиная с 1932 года, но их было слишком много и терпения у него хватило только на полгода. Он распечатал найденные заметки, сходил в ателье и вернулся домой.
– В следующий раз я вызову полицию, – пообещала ему девушка, отдав фотографии.
Лаверн закрылся в своей комнате и открыл конверт. Ремень Брюстера оставил широкие красные полосы на бледных ягодицах. Его лицо было покрыто шрамами от оспы. Волосы светлые. Губы поджаты. В голубых глазах пустота.
«Кому ты принадлежишь?»
«Тебе!»
«Почему она не уйдёт от него?» – подумал Лаверн, вглядываясь в зелёные глаза Фанни. Оживился, рассыпал на полу сотни сделанных фотографий. Отыскал ту, на которой был стол. Посмотрел на газету. 18 июня 1932 года. Перечитал сделанные в библиотеке распечатки. Фанни пропала 7 января 1933. Сейчас начинался август, значит, осталось пять месяцев. Лаверн лёг на кровать. Закурил. Закрыл глаза. Она умрёт вместе с ним. Фанни Вудс. Его тайна. Его жизнь. Умрёт, и он ничего не сможет сделать. Лаверн вспомнил Брюстера.
«Я не твоя собственность!»