Представление завершилось вынесением профессору А.Р.Жебраку «общественного выговора». Более суровых наказаний Суды чести выносить не могли.
Дальнейшие меры должны были последовать без шума: увольнение из Тимирязевки, отлучение от научной работы. Но с этим директор Немчинов не спешил. А Антон
Романович продолжал бороться за свою репутацию. Видать, сильна была в нем вера в родную коммунистическую партию. Или в высшую справедливость.
В конце ноября он послал письмо секретарю ЦК Кузнецову о том, что в США издан перевод книги Лысенко «О наследственности и ее изменчивости» (ее, напомним, перевел Ф.Г.Добжанский), и она стала посмешищем у американских биологов. «Защищать взгляды Лысенко в области генетики нельзя без потерь авторитета страны и авторитета ученого, претендующего на элементарные знания фактов данной науки».
Жебрак просил о личной встрече и о том, чтобы ему «дали возможность своей научной и педагогической работой восстановить доверие нашей партии и нашей научной общественности».
Письмо, как ни странно, возымело действие. Кузнецов его, конечно, не принял, но министерству высшего образования дали указание «о создании ему условий для научной и педагогической работы».
Пронесло!..
Но, увы, ненадолго.
Августовская сессия
Муза Евгеньевна Раменская была тогда подростком. Отец ее погиб на войне, мать зарабатывала очень мало, девочка хотела летом немного подработать. Подруга матери Александра Юльевна Тупикова порекомендовала ее профессору Жебраку.
Работа была простая, даже немного смешная: гонять воробьев с опытных делянок, на которых выращивались межвидовые гибриды пшеницы. Они получались благодаря удвоению числа хромосом. Для этого цветки обрабатывались особым химическим препаратом – колхицином. Гибриды становились плодовитыми, но их склевывали воробьи…
Штатной единицы для такой работы не полагалась, профессор Жебрак был готов платить из своего кармана – по 50 рублей в месяц. Согласна ли она работать за такую мизерную плату? Девочка была согласна!
«Перед наукой я испытывала священный трепет, даже само слово “наука” писала с большой буквы, как сейчас стали писать слово Бог».
«Вот смотрите, – сказал мне в первый день Антон Романович, – здесь на грядках посеяны семена гибридов первого поколения. У каждого куста этикетка: он из одного семечка. Грядка из одного колоса. Не все семена всходят, поэтому грядки такие лысые. Все растения разные. Называется “расщепление”. Лучшие кусты дадут семена – это, может быть, будущий сорт. Конечно, сперва надо отбирать лучшее из того, что вырастет. А вот это уже грядками не назовешь. Это – второе поколение гибридов. Мы скрещивали в позапрошлом году, а в прошлом отобрали лучшие семена. Лысых мест нет. А разница между растениями гораздо меньше. Вон там третье поколение. Понимаете теперь, почему я пригласил вас гонять воробьев? Любое зернышко, которое от них погибнет, – может быть, будущий сорт. Вы охраняете не маленькие грядки, а будущие поля. Этой пшенице, что подальше, пять лет, через год-два сдадим ее на сортоиспытание. Либо придется работать с ней дальше, либо уже будут районировать, сеять в тех районах, где она будет лучше всего расти. Берегите каждое зернышко. Приходите к восходу солнца, чтобы попасть сюда раньше воробьев»[935].
Воробьи налетали стаями. Девочка бегала за ними с восхода до заката, а заходило солнце в долгие летние вечера очень поздно. Уставала неимоверно, но была горда: она служила Науке.
Однажды Антон Романович застал ее прикорнувшей на меже между грядками и сильно смутился. Он только сейчас сообразил, что она работает в две смены. Он предложил ей за ту же плату выбрать одну смену, а на вторую нанял какого-то парнишку.
Всё шло наилучшим образом. И вдруг Муза прочитала в газете доклад Лысенко на Августовской сессии ВАСХНИЛ.
«Я оббегала киоски Союзпечати и скоро добыла все опубликованные материалы сессии. Были выступления и за генетику, и против. В том числе Жебрака – конечно за. Но побеждали явно мракобесы. В какой-то статье Лысенко были слова: “ЦК поддерживает наше направление”. А потом пошли отречения от своих взглядов тех, кто на сессии защищал генетику. Даже наш Жебрак (честный Жебрак, который заплатил мне двойную плату без моего требования, когда понял, что я работала за двоих!) отрекся»[936].
У девочки, воспитанный советской школой и свято верившей в то, что живет в лучшей стране лучшего из миров, рухнул весь ее мир.