«В конце концов я рассказала маме о своих переживаниях. Она в очередной раз пошла со мной к Александре Юльевне [Тупиковой], подвела к фотографии, висевшей на стене. “Видишь это лицо? Обращала внимание раньше?” Там был изображен мужчина с фотоаппаратом через плечо, в тропическом шлеме – жесткой такой панаме. “Это Вавилов, – сказала мама, – Александра Юльевна с ним училась, а потом работала. Это был великий ученый, он объехал весь мир в поисках культурных растений, чтобы их потом использовать в нашей стране. Его арестовали перед войной неизвестно за что и объявили врагом народа. Где он теперь, никто не знает”. Я спросила маму, почему она никогда нам об этом не рассказывала. Она ответила, что детям такого говорить нельзя – они могут проговориться, что мама такие вещи рассказывает, тогда – арест, нас в детдом, ее в тюрьму… “Теперь ты взрослая, сама всё поняла, и мы можем на эту тему говорить на равных”».
В 1951 году Муза Раменская окончила школу. Мечтала стать ботаником, но Лысенко был в полной силе. Она поступила на геологоразведочный факультет, стала кандидатом наук, опубликовала немало научных работ по геологоразведке. Но не меньше у нее публикаций по истории генетики, о Н.И.Вавилове. Десятки лет она была ответственным секретарем Вавиловской комиссии Академии наук. Участвовала в подготовке шеститомной «Международной переписки» Н.И.Вавилова, которая широко цитируется на этих страницах.
Подготовка к сессии Малой академии (ВАСХНИЛ) велась в такой тайне, что президент Большой академии ничего не знал. Он проводил отпуск на своей президентской даче, в поселке Мозжинка. Хотел, как всегда, многое сделать, но душевных сил оставалось все меньше. Центром внимания был пятимесячный внук Сережа. «Душа едва, едва просыпается [в нем], но и во мне души не намного больше», – писал в дневнике дедушка, с трудом осваиваясь в новой роли.
Сессия ВАСХНИЛоткрылась 31 июля докладом Лысенко «О положении в биологической науке». Сергей Иванович все еще ни о чем не подозревал. Лысенко в тот день упомянут в его дневнике, но не в связи с открытием сессии. Накануне в газетах появилось сообщение о большой группе новых академиков ВАСХНИЛ. Звание им было присвоено без выборов, без обсуждения – оптом. То было первое пополнение рядов с 1935 года, когда ввели само звание: академик ВАСХНИЛ. За эти годы много воды утекло. Часть академиков была изъята, другие умерли в своих постелях. Попытки провести довыборы президент Лысенко торпедировал, не желая пополнять ряды «менделистами-морганистами».
Новоиспеченных богатырей науки было 39 – больше, чем у батьки Черномора. Все как на подбор, все вышли из пенистых волн «мичуринского учения». Сергей Иванович назвал это «торжеством Лысенко».
Н.П.Дубинин: «Подъем генетики в 1945–1948 годах проходил на фоне заметного ухудшения положения Т.Д.Лысенко. Его усилия убедить ученых в правоте своих идей и методов оказались безуспешными. Практические предложения терпели крах. На нет сошло применение яровизации, летних посадок картофеля и посевов по стерне. Шумные обещания создать зимостойкую пшеницу для Сибири, которые так торжественно были даны им в 1939 году, оказались пустым звуком. Т.Д.Лысенко обнародовал новую сенсацию о создании потрясающе урожайной ветвистой пшеницы, но никто из серьезных ученых – биологов и селекционеров – уже не верил его обещаниям»[937].
Но с ветвистой пшеницей Лысенко работал по прямому поручению Сталина. Корифей всех наук лично передал ему это чудо-растение и диалектически предсказал ему великое будущее. Лысенко снова пообещал сделать то, что от него хотели слышать. Ученые ему не верили, но корифей всех наук – верил.
Глумление над Жебраком на Суде чести рикошетило в других генетиков и во всю «буржуазную», «формальную», «низкопоклонническую» генетику.
Вдруг произошло то, чего никак нельзя было ожидать.
10 апреля 1948 года в Политехническом музее, в том самом зале, где был Суд чести над Жебраком, на семинаре лекторов обкомов партии, с докладом о «спорных вопросах дарвинизма» выступил заведующий Отделом науки ЦК Юрий Андреевич Жданов, сын грозного секретаря по идеологии. Вместо того чтобы очередной раз растоптать антидарвинистов и низкопоклонников, пресмыкающихся перед буржуазным менделизмом-морганизмом, он говорил о том, что все советские ученые преданы родной партии, все патриоты, разногласия между ними должны решаться в конструктивных научных спорах, а не в политических разборках. Давайте жить дружно!