Я верю, что каждый раз, когда кто-нибудь читает или произносит это имя, вы — рядом. Нет ничего по ту сторону, есть только это постоянное присутствие, здесь и сейчас, когда каждую секунду творится вечность, что-то, что есть в этом мире и в то же время вне этого мира.
Это слово, я уже говорила вам, его едва можно сказать и почти никогда — написать.
Вы говорите в конце одной из книг, я не помню, какой именно: Бог, эта штука.
Да, я так написала. И еще я думаю, что об этом нельзя сказать иначе. Это невозможно. Кружишь вокруг этого, ничего не получается.
Замолчите.
Давайте помолчим. Это лучшее, что можно сделать.
Я замолкаю. Я тоже думаю, что не нужно искать приключений в пределах Бога, не нужно говорить об этом, оставим Его в покое, Он ни о чем нас не просит. Давайте будем заниматься самими собой, нашими собственными делами. И наше дело — любить еще больше. Это то, что я делаю, когда пишу вам и когда о вас думаю. Не для того, чтобы избавиться, оставить вас, напротив, чтобы лучше видеть самого себя, видеть вас, видеть расстояние между нами и быть тем не менее вместе. Поэтому я продолжаю писать. Что же такое вы говорите…
Ничего. У меня нет ничего, что я мог бы ответить на это. Я никогда не задавал себе подобного рода вопросов. Когда пишут, не знают, почему пишут, и не нужно этого знать, в противном случае ничего не получится. Мы всегда на грани того, чтобы не писать, и все равно мы пишем. Почему? Я не знаю. Нужно забыть о своем уме, нужно видеть что-то очень конкретное, точное, чтобы не видеть слишком многого, видеть все сразу, нужно погрузиться в совершенно определенную историю, историю любви например, почему бы нет, достичь дна этой истории, войти в самую ее суть, полностью, забыв обо всем — о вас, обо мне, о Боге, писать как будто бы машинально, простыми словами, которые звучат каждый день. Это может быть потрясающе. Это может не играть никакой роли. Мы за это не отвечаем. Это либо есть, либо нет. Как правда.
Да, все так, именно это я и говорю вам, пишу об этом, всегда, с самого первого дня, и, может быть, этого не нужно делать, не нужно писать вам. Что, по правде говоря, можно написать, чего бы вы не знали, история уже завершена, вы уже написали ее целиком, всю правду, самую настоящую, самую красивую, самую ужасную, весь этот бордель, в котором уже ничего невозможно узнать, ни меня, ни вас, только одни слова, которые нужно перечитывать еще и еще. Книги. Тогда да, все кончено, вы правы, это конец.
И тем не менее это не все. Я здесь, и я должен это делать, писать вам и заставлять звучать ваше имя, вот эту любовь, которая вам не принадлежит, которая принадлежит целому миру, всем читателям, говорить это, орать об этом, написать еще раз, повторить то, что написали вы, буква за буквой, скопировать, не стыдиться того, что это копия. И таким образом стать умнее. С помощью этого мы все еще вместе, мы можем еще любить друг друга.
Я больше ничего не жду, я больше ничего не понимаю. Пишите.
Идите сюда, давайте выйдем из комнаты, мы здесь уже задыхаемся, мне нужен воздух, пойдем туда, куда хочу пойти я, к Сенлису, я не была там уже очень давно. Поторопитесь, вам пора за машиной. Что мне больше всего нравится, так это ездить с вами на машине, видеть дорогу, мчаться вперед, петь, да, всегда петь, я люблю это больше всего на свете. Все остальное меня утомляет, вы утомительны. Спуститесь на стоянку за тачкой, я не выношу больше эту комнату. Нужно выйти на улицу.
Мы едем на восток, отныне это наш новый маршрут.
Я обожаю ездить туда, о них никогда не вспоминаешь, о Мо, о Сенлисе, какая красота, новая машина просто превосходная, настоящий лимузин, в нем совсем ничего не слышишь, никакого шума, в нем удобно, лучше и быть не может, мне всегда нравились «пежо», это лучшие машины на свете, вы согласны? Я купила свою первую машину, когда мне было восемнадцать, подержанную, а вы?