То есть это мы гады. Я открыла дверь.
— Где он? — не удосуживаясь поздороваться, выпалила соседка.
— Кто? — пыталась оттянуть время я.
— Кто, кто? Муж! Пусть выйдет! Будем разбираться.
Я попыталась было объяснить, что разговаривала с соседкой, и что время раннее, и вообще муж устал, т. к. только что вернулся. Но не тут-то было.
Мадам не сдавалась и махала огромными ручищами в воздухе, грозя разобраться с нами по-плохому, если мы не захотим по-хорошему. Из-за ее могучей спины что-то выкрикивал хиленький муж. Подозреваю, что это были также угрозы в наш адрес.
Я нехотя направилась в спальню. К моему удивлению, несмотря на все крики, доносившиеся из коридора, пан капитан практически спал и не обращал на нас никакого внимания.
— Выйди к ним. Не знаю, как их утихомирить, — попросила я.
— Я спать хочу. Скажи, пусть придет потом, — отмахнулся от меня он.
В конце концов, вняв моим уговорам, мой польский возлюбленный встал и вышел… абсолютно голый. Здесь надо отметить, что спал он всегда в чем мать родила. Утверждая, что тело должно отдохнуть от одежды и вообще так спится лучше. Философия у него была такая.
И в тот день точно так же. Вернувшись с работы, он сходил в душ, надел халат, потом этот халат снял и влез под одеяло, будучи абсолютно голым. Когда же я уговорила его выйти, он решил не утруждать себя лишними движениями и не искать халат, а, просто встав с кровати, прошагать прямо в коридор.
Надо было видеть изумление женщины, когда мой будущий муж появился в неглиже, выдав на ломаном русском только одно слово:
— Чо?
Я, кстати говоря, тоже была не совсем готова к такому повороту событий и засеменила за ним, прихватив то ли полотенце, то ли халат. Но воспользоваться им он не успел.
Ошеломленная соседка неожиданно потеряла дар речи. Когда она все же пришла в себя, то вслух только сказала:
— Ой, а вы спите?
Пан капитан, не говоря ни слова, смотрел на соседку, не пытаясь даже прикрыться.
— Извините, не будем вам мешать. Мы попозже зайдем, — неожиданно для меня сказала она. Причем голос не выражал никакого недовольства, а скорее был вежливым и любезным.
И подхватив мужа, который не вымолвил ни слова, мгновенно исчезла в дверях лифта.
В принципе, в шоке была не только она, но и я. В состоянии потрясения я пыталась понять, что же сейчас произошло и не показалось ли мне, что мой будущий муж действительно предстал перед соседкой в чем мать родила, выставив напоказ то, что, со слов моих родителей, надо было прятать от посторонних глаз.
Капитан же, не моргнув и глазом, не вымолвив и слова, удалился в комнату спать дальше.
На следующий день вечером к нам пришел сын зловредной соседки. Молодой человек лет тридцати, в очках, очень интеллигентный и вежливый явно пошел не в маму. Сначала он поинтересовался, что же произошло, и я уже хотела было начать объяснять, почему же мой будущий муж вышел к его пожилой маме абсолютно голый, но оказывается, эта часть его не интересовала абсолютно. Сын соседки интересовался исключительно потопом, который произошел в нашей квартире несколькими днями ранее. Я выдала тот же текст про хозяйку, на что он положительно кивнул, поблагодарил и удалился.
Конфликт с соседкой был исчерпан. Больше она никогда не появлялась в дверях нашей квартиры.
Так я пришла к выводу, что, несмотря на то что между нами, несомненно, есть много общего, но в то же время мы такие разные.
Так, я, например, воспитанная в пуританских нравах, никогда не посмела бы даже подумать, чтобы предстать перед соседкой и уж тем более соседом в обнаженном виде. И если я еще несколько дней переживала по поводу произошедшего, то мой будущий супруг напрочь забыл о случившемся, как-будто ничего и не было.
Отличалось и то, как мы проводили свободное время. Я, например, любила выйти с подругами в кафе, съесть десерт, обсудить последние новости личной жизни, посплетничать о судьбе общих знакомых и пожаловаться на начальство на работе. А вот мой польский друг свободное время проводил несколько иначе. Нет, он, конечно, тоже любил провести время с друзьями, но если я, например, к десяти вечера возвращалась домой абсолютно трезвая, то друг мой сердечный возвращался примерно под утро, абсолютно не трезвый.
К алкоголю в моей семье отношение было негативное. Моя мама не пила ничего крепче чая. Если по стечению обстоятельств она таки выпивала небольшое количество алкоголя, а в случае моей мамы небольшое количество не превышает пятидесяти граммов водки или ста граммов вина, то дальнейший вечер она чувствовала себя отвратительно: у нее горело лицо и начинала болеть голова. Поэтому примерно раз в пять лет по очень, очень большим праздникам мама могла выпить полбокальчика белого вина. И эту особенность я унаследовала от нее.