— Сумочку нашли вместе с телом Сьюзен, — заметила Барбара Краузе. — Вы хотите сказать, что Кэррингтон вернул ее Сьюзен после того, как она якобы улеглась спать, а потом начисто позабыл об этом? Ерунда какая-то.
— В сумочке не обнаружили ничего важного?
— Материал прогнил насквозь. Внутри лежала расческа, носовой платок, блеск для губ, пудреница. — Глаза Барбары Краузе сузились. — И вы верите, что Гэри Барр все это время ничего не помнил, а потом вдруг взял и вспомнил?
Греко пожал плечами.
— Верю, потому что говорил со Слейтером. Он подтвердил, что такой разговор действительно имел место, однако несколько сместил акценты. По его словам, Кэррингтон сказал ему, что Сьюзен могла забыть у него в машине свою сумочку. Кроме того, я хочу добавить к этому свои собственные наблюдения. Мой вопрос явно расстроил Слейтера, а Барр очень нервничал. Не забывайте, с ним я говорил еще до того, как нашли тело. Мне известно, что они с женой время от времени помогали обслуживать вечеринки в доме у Олторпов. Так что он мог встречать Сьюзен не только в поместье у Кэррингтонов, но и там тоже.
— Джейн Барр клянется, что после вечеринки они с Гэри отправились прямо к себе в кондоминиум, который находится за пределами поместья, — сказал Том Моран Греко.
— Барр что-то скрывает, — решительно произнес Греко. — И я готов биться об заклад на что угодно, — ответ на вопрос, была ли при Сьюзен Олторп ее сумочка в тот момент, когда она вышла из машины Питера Кэррингтона, очень важен и очень многое может прояснить в этом деле.
— Меня куда больше интересует пропавшая сорочка, в которой Кэррингтон был на том самом приеме, — вмешалась Барбара Краузе.
— Это я тоже хотел обсудить. У меня есть один агент на Филиппинах. Ему удалось отыскать Марию Вальдес, горничную, которая дала показания относительно сорочки.
— Вам известно, где она! — воскликнула Краузе. — Примерно через месяц после того, как мы начали расследовать дело, она уволилась, вернулась к себе на Филиппины и вышла замуж. Это все, что нам известно. Она обещала дать нам знать, если куда-нибудь переедет, но потом мы потеряли ее из виду. Все, что нам удалось выяснить, это что она развелась и исчезла.
— Мария Вальдес вышла замуж во второй раз, у нее трое детей. Она живет в Пенсильвании, в Ланкастере. Вчера я встречался с ней. Предлагаю кому-нибудь, кто обладает правом заключить с ней сделку, завтра еще раз съездить к ней в Ланкастер вместе со мной. Она хочет получить письменную гарантию, что ее не привлекут к ответственности за дачу ложных показаний много лет назад.
— Она сказала неправду о сорочке! — в один голос ахнули Краузе и Моран.
Греко улыбнулся.
— Скажем так: как зрелая женщина, она не может больше жить с мыслью, что ее показания двадцать два года тому назад позволили убийце ускользнуть от правосудия!
14
Похороны Сьюзен Олторп стали новостью номер один в средствах массовой информации по всей стране. Фотография усыпанного цветами гроба на кладбище при церкви Святой Цецилии, за которым шли убитые горем родители, должно быть, сделала тираж не одной газете и подняла рейтинг не одной телестанции. Мэгги пришла на поминальную службу вместе со своими подругами. Бдительный корреспондент Второго канала заметил ее и бросился брать интервью.
— Ваша внучка не так давно вышла замуж за Питера Кэррингтона. Вы верите в его невиновность и стоите на его стороне, несмотря на то что тело было обнаружено на его земле?
Честный ответ Мэгги растиражировали все средства массовой информации. Она взглянула прямо в камеру и заявила:
— Я стою на стороне моей внучки.
— Прости, — сказала я Питеру, когда услышала об этом.
— Тебе не за что извиняться, — ответил он. — Я всегда ценил честность. И потом, если бы она не споткнулась на том приеме, ты сейчас не сидела бы здесь со мной. — Он улыбнулся своей странной улыбкой, теплой, но без капли веселья. — Ох, Кей, ради бога, только не переживай. Твоя бабушка с самого начала недвусмысленно дала мне понять, что на дух меня не переносит и против того, чтобы ты связывалась со мной. Возможно, она была и права. В любом случае, мы делаем все возможное, чтобы доказать, что она ошибалась, так ведь?
Мы поужинали и поднялись в гостиную, разделявшую наши спальни. В последнее время она стала для нас чем-то вроде убежища. У ворот неусыпно дежурили журналисты, в дом то приходили, то уходили адвокаты с мрачными лицами, и я чувствовала себя словно в зоне боевых действий. Невозможно было выйти на улицу без того, чтобы не накинулись газетчики.