Каждый из этих типов отличается определенными чертами характера, образа жизни, быта, манер и даже внешности, однако нужно признать, что ни один из них не оригинален. История — раскручивающаяся спираль, и каждый виток ее так или иначе повторяет какой-то из предыдущих.
К примеру, разве не было своеобразного цеха околобогемных девиц в прошлые века на Монмартре или в Латинском квартале Парижа?
А еще на заре истории — амазонок?
А туземные девушки разве не получали за сексуальные услуги от матросов капитана Кука стеклянные бусы, которые служили своеобразной валютой?
А маркитантки с товарами?
Да хотя бы взять нынешние конкурсы красоты. Разве проститутки эпохи Ренессанса не устраивали подобные конкурсы? Разница лишь в дизайне сцены и наличии в наше время телевидения.
Все проходит, как было выгравировано на кольце царя Соломона, но и все имеет свойство возвращаться, лишь в слегка видоизмененном обличье.
Меняется мода, техника, архитектура, но природа человека остается неизменной, как и ее проявления — по крайней мере, в подавляющем большинстве случаев.
-------------------------------------------------------
«Постепенно переодеваясь во все советское, как в новую шкуру, Клио лихорадочно соображала, что осталось у нее в запасе английского, кроме собственного тела? В английском происхождении собственной души она стала сомневаться — тем более вряд ли душу можно обменять на иностранную валюту в стране советского атеизма. Но Клио недооценивала великой терпеливое™ женщины русских селений, когда та знает, чего хочет.
В очередной раз одарив Клио говяжей вырезкой, Тонечка в ответ на благодарности пробормотала свое казенное: «Ой, да что ты, свои же люди!» Но к себе в комнату не уходила, а все сидела, чего-то выжидая, и мяла уголок скатерти.
Потом, решившись, опустилась рядом с Клио на диванчик, сжала ее руки в своих пухлых ладонях и снова заговорила про семейный идеал, про совместное счастье Клио и Кости без вибратора — поскольку Константин хоть и с загибами насчет рецептов спасения России, но на мужском потенциале у него это никак не сказывается, она-то уж знает, не первый год в этой квартирке проживает…
И снова помолчав, перешла к практическим выводам. Поскольку у Клио с Костей впереди супружеская жизнь до седины волос во всех присутственных местах, а у нее, Тонечки, в этом смысле вдовья бесперспективность, не уступит ли Клеечка своего Костю ей. Тоне, всего на пару часов — для телесного слияния. «Ты ничего дурного не подумай!» — спешила внести ясность Тоня, глядя, как Клио откашливается, поперхнувшись от Тониной просьбы говяжьей вырезкой, со слезами на глазах, то ли от кашля, то ли от унижения…
Муж Тони был инвалид то ли войны, то ли собственной судьбы, по вине которой провел полжизни в исправительно-трудовых лагерях как расхититель народного имущества из пушного кооператива. Тоню он выписал из деревни в качестве домработницы взамен на московскую прописку, но супружеские обязанности, подразумевавшиеся в этом негласном договоре, исполнять отказывался. «Да и не стоит у него ничего, — объясняла Тоня. — Всю сперму жизнью заморозило. Так что мне без заграничного вибратора не будет душевного покоя. Разве что иногда грузчик наш из продмага палку кинет, когда он не в дупель пьяный, а он у нас пьян в дупель семь суток в неделю. И еще разве что с ревизором перепихнешься: но это по работе, бел этого нельзя, разве это любовь? Человек он строгий, семейный, застегнулся и пошел, а где душевная ласка?..»
…«Ты не думай, — продолжала Тоня, — любовные шашни я с ним заводить не собираюсь. Исключительно, чтобы унять душевную лихорадку — уже ночами не сплю… Был бы у меня, Клеечка, вибратор, разве я б к тебе обращалась? Но подумай сама: Василий, грузчик, опять в запое, ревизии не предвидится, а от моего инвалют, сама знаешь, никакого толку. А с посторонними я не гуляю… Дошла до того, что за прилавком с весами не могу совладать. Вместо того, чтобы покупателя облапошить, сама граммы лишние довешиваю. Как мужчина у прилавка — у меня в груди как будто пудовые гири раскаленные, вчера чуть в бочку со сметаной от головокружения не свалилась. Так что прошу тебя, можно сказать, как аптеку для излечения. Тем более, у Кости, знаю, завтра отгул, а у меня вторая смена. Много времени не займет, а ты пока на нашего вечно живого в Мавзолее с утра поглядишь, ты ж в Мавзолее не была?»
И Клио, онемев от услышанного, от самого тона просьбы, жалобно- деловитого, при всей невероятности сказанного, качнув головой, подтвердила, что в Мавзолее она, действительно, не была, и вообще: «свои люди — сочтемся».