— Посмотри на меня, дитя, — говорит Азраил. В его голосе слышится нежность, которой я не ожидала, и я медленно открываю сначала один глаз, затем другой. Исчез его гротескный облик. Вместо него я смотрю на высокого загорелого мужчину с широкими плечами и безмятежным взглядом на единственном лице.
— Теперь ты понимаешь, почему они сказали тебе не смотреть на меня, — произносит он со смехом, что говорит мне о том, что он знает, что я видела его истинную сущность.
— ЭрДжей, — шипит Хейзел. Если бы Азраил не сделал ей знак замолчать, уверена, она бы прочитала целую лекцию.
Снова поворачиваясь ко мне, он говорит:
— Почему бы тебе не рассказать, что произошло. Начни с самого начала.
Что я и делаю. Я рассказываю ему о цыганке на школьном карнавале, случайном вмешательстве Гидеона, встрече с Сэнди, Йетсом и Хейзел. Он слушает молча, вникая в каждую деталь, задав лишь несколько уточняющих вопросов. Впервые, как я попала сюда, чувствую, что кому-то действительно есть дело до моих слов. Когда я заканчиваю, он задумчиво кивает.
— Что ж, интересно, — произносит он.
Йетс прочищает горло.
— Что нам делать? Хроники Акаши никогда не ошибаются.
Азраил жестом указывает ему замолчать.
— Я прекрасно осведомлён о непогрешимость Хроник Акаши, которые сопровождают каждую душу от рождения до самой смерти, — он скрещивает руки на груди, его длинные пальцы барабанят по выраженным бицепсам. Наконец, он прекращает и поворачивается к ангелам. — Свертись с хранителями Записей в Зале Правосудия. Если там есть упоминание об ЭрДжей, то мы поймём, что она там, где ей положено быть.
— А если нет? — спрашивает Йетс.
Азраил замолкает.
— Тогда у нас серьёзная, но деликатная проблема, к которой мы должны подойти со всей ответственностью. В таком случае надо призвать Гидеона, созвать Суд и, во имя всего святого, попытаться пригласить Смерть дать комментарий.
— Под твою ответственность? — спрашивает Йетс.
— Разумеется.
Йетс и Хейзел кивают.
— До тех пор, — продолжает Азраил, — возможно, ей будет лучше в Приёмном Зале.
Ещё один зал? Кстати, какие размеры у Послежизни?
Мои хранители обмениваются беспокойными взглядами.
— В чём проблема? — спрашивает Азраил.
Хейзел качает головой, но начинает говорить Йетс.
— Приёмный зал может быть подходящим для неё местом, но он за Вратами Рая. Так как пока её будущее не решено, то мы нарушим процедуру.
— Мы не может этого допустить, да? — спрашивает Азраил с усмешкой. — Похоже, что вся эта ситуация — одно сплошное нарушение протокола.
— Мне кажется, — быстро добавляет Хейзел, — будет жестоко отправить её в рай только затем, чтобы потом отправить обратно, если таково её будущее.
— Эй, — говорю я, махая руками над головой. — Я слышу всё, что вы говорите. Вы знаете, правда? Я может и мёртвая, но не глухая.
— У тебя есть другая идея? — спрашивает Азраил, игнорируя меня.
Йетс смотрит на меня, вероятно пытаясь решить, стою ли я того, чтобы из-за меня высовываться перед начальством.
— Возможно, лучшим вариантом будет вход перед Вратами. Питер присмотрит за ней, пока всё не уляжется.
Азраил задумчиво кивает.
— Пожалуй, ты прав. Думаю, будет наименьшим ущербом.
Когда решение принято, я следую за Йетсом на выход, Хейзел позади. Когда дверь закрывается, оба облегчённо выдыхают.
— Не могу поверить, что ты смотрела на него, после того как мы сказали тебе не смотреть, — резко произносит Хейзел.
Собираюсь сказать, что она не моя мама, но в последний момент сдерживаюсь. Хейзел — это тот, кто мне нужен, даже если она и помогает мне лишь для того, чтобы спасти свою задницу.
— Что за Питер? — спрашиваю, меняя тему.
Оба смотрят на меня как на ребёнка. Начинаю ненавидеть этот взгляд. Наконец, Хейзел отвечает:
— Питер. Апостол. Из Нового Завета. Тусовался с Христом.
Останавливаюсь на полпути.
— Вы говорите о святом Питере? О человеке, который встречает людей перед входом в Рай?
Потрясающе. Моей нянькой будет один из самых известных в Библии людей. Это точно не закончится хорошо.
ГЛАВА 8
— Итак, Святой Питер, — говорю я, пока Йетс и Хейзел спешно ведут меня по лабиринтам коридоров от Азраила. — Какой он?
Они обмениваются озорными взглядами.
— Его сложно описать, — отвечает Хейзел, пытаясь сдержать смешок.
Интересно, все ангелы-хранители туманно изъясняются или только мои?
— Он приятный? — нащупываю я. — Должно быть, он очень серьёзный. Он был лучшим другом Сына Бога, должно быть, он очень праведный, да?