— Хорошо.
Я берусь за ручку и иду по коридору, заглядывая в открытые палаты и предлагая посетителям оставшийся кофе. Когда подхожу к последней двери, у меня остались лишь полурастаявший фраппе и простой кофе.
В палате никого, кроме самого пациента. Он выглядит примерно на пару лет старше меня. Его кожа бледная, практически серая, а щёки сильно впали. Ко рту и носу подведены трубки, и несколько проводов торчат из-под больничной пижамы.
— Я могу вам чем-то помочь? — спрашивает уставший голос.
— Простите, — произношу, поворачиваясь. — Я просто хотела спросить, не хочет ли кто-то кофе.
Лицо женщины слегка проясняется.
— Это очень мило.
Она проходит мимо меня в палату и садится на стул рядом с кроватью.
— Мм, хотите кофе? — уточняю, стараясь не смотреть на мужчину, лежащего на кровати.
Она кивает.
— Было бы замечательно.
Подкатываю к ней практически опустевший столик.
— Есть холодный кофе, но он скорее едва холодный, — говорю я.
— Есть простой? — интересуется она, не глядя на меня.
— Есть. Добавить сливки или сахар?
— Чёрный.
— Сейчас.
Не желая её беспокоить, я ставлю стакан на столик рядом с ней.
— Сколько вам лет? — она вдруг спрашивает, когда я собираюсь уходить.
Медленно поворачиваюсь обратно.
— Мне?
Она кивает.
— Семнадцать.
Она улыбается.
— Именно в этом возрасте мой сын уехал в колледж.
Смотрю на мужчину на кровати.
— Это ваш сын? — неловко уточняю.
Она кивает.
— Вы не против посидеть со мной немного? — выражение удивления на её лице заставляет меня задуматься, собиралась ли она задавать этот вопрос.
Хочу отказаться. Следует придумать оправдание, выкатить столик в коридор, и на выход, прочь из этой больницы и особенно из этой палаты. Именно это я хочу сказать себе, когда подвожу столик к стене, беру подтаявший фраппе и притягиваю стул.
Мы смотрим друг на друга, понятия не имея, что сказать. В конце концов, она смотрит на сына и произносит:
— Это Джеймс.
Так, теперь серьёзно, что нужно говорить, когда кто-то представляет тебе своего сына, находящегося в коме?
— Хм, привет, Джеймс, — выдавливаю, понимая, как глупо звучит. У меня ушло много времени, чтобы стать профессионалом по части светских бесед. Но никто никогда не говорил, что придётся беседовать с пациентом в коме.
Она улыбается, и мне кажется, что на самом деле она не представляла нас, а просто искала повод назвать его имя.
— Его сбил пьяный водить почти десять месяцев назад. Его девушка, хотя, полагаю, уже невеста, погибла.
Её история вызывает что-то в моей памяти, хотя в голове до сих пор туман, а гудение громче, чем раньше. Пытаюсь вспомнить, но становится только хуже.
— Мне жаль, — произношу, пытаясь вспомнить манеры и в то же время не вздохнуть. Автоматически тянусь в карман за кольцом. Гудение становится тише, и хотя полностью оно не умолкает, теперь я по крайней мере могу слышать, что говорит женщина.
Она улыбается, и на этот раз мне кажется, что я кого-то обманываю.
— Почему вы разносите кофе сегодня? — осведомляется она.
Пожимаю плечами. Не знаю, насколько откровенничать. В смысле, её сын, похоже, стоит на пороге смерти. Как я могу сказать ей, что моя лучшая подруга умерла, и мы пытаемся отыскать луч света? Но именно это я и делаю. Прежде чем успеваю остановить себя, слова вылетают сами собой.
— Моя лучшая подруга, Мадлен, умерла несколько дней назад. Большую часть последних лет она провела в больнице. Мы с Дэниелом, парнем Мадлен, не захотели быть со всеми на похоронах. Мы хотели сделать что-то, что понравилось бы Мадлен, — прерываюсь, чтобы перевести дыхание.
— Она здесь лечилась? — спрашивает женщина.
Качаю головой.
— Она лечилась в детской больнице. Мы хотели пойти туда, но там находятся дети, которые до сих пор продолжают бороться. Мы не хотели отнять у них хотя бы капельку надежды, напомнив, что Мадлен проиграла свою битву.
— Весьма дальновидно.
Усаживаюсь поудобнее и делаю глоток.
— Нам просто необходимо было что-то сделать. Когда мы пошли в кофейню, то бариста сообщила, что её парень работает здесь медбратом, и вот мы здесь.
— Как нам повезло, — констатирует женщина.
Некоторое время мы молчим, погружённые каждая в свои мысли, когда вдруг она спрашивает:
— Ваша подруга боролась до самого конца?
— Простите? — удивлённо переспрашиваю.
— Не хотела показаться грубой. Просто хотелось спросить, она до конца продолжала искать лечение?