Вдали раздаётся звук сирен скорой помощи, и постепенно я начинаю чувствовать. Во-первых, острую боль в голове. Во-вторых, нога начинает болеть, а вскоре и запястье. Но я узнаю, что такое настоящая боль лишь тогда, когда пытаюсь сделать вдох. Каждая попытка оканчивается горящей болью. Пытаюсь закашлять, но больше похоже на хрип, и я чувствую, как что-то капает из уголка рта.
— ЭрДжей, — кто-то обращается ко мне, направляя белый свет мне в глаза. — Ты слышишь меня?
Пытаюсь кивнуть, но шея затекла, и я почти уверена, что она сломана.
— Не пытайся говорить, — командует голос.
Если мне нельзя говорить, зачем тогда он задаёт вопросы?
Следующий звук, который я слышу, — вопль мамы.
— Нет! ЭрДжей, детка, нет! Уберите от меня руки! Это моя дочь!
Слышу, как папа кричит что-то, но теперь мир начинает затихать. Всё, что мне удаётся отчётливо расслышать — спокойный голос диспетчера, обращающийся к мужчине, который задавал мне вопросы и велел не разговаривать.
Начинают сменять друг друга красный и белый цвета, и через мгновение я оказываюсь на носилках, и меня везут, вероятно, в машину скорой помощи.
— Её родители едут с полицией, — парамедик докладывает диспетчеру. — Никак не могу позволить им ехать с нами, она выглядит так плохо.
Эй, алло, я всё слышу. Когда я получу возможность оценить происходящее, я обязательно прокомментирую плохие манеры с больными.
— Свидетели говорят, она отбросила с дороги ребёнка, — произносит водитель. — С ужасом представляю, что было бы с ним, если бы не она.
— Да. Повезло мальцу. Разодранная коленка и разбитая губа не сравнятся с этим.
Ясно, но насколько всё плохо? Полагаю, я сломала ногу, потому что она болит как ненормальная. Ещё пострадала голова. Надеюсь, это всё.
— Я дам тебе обезболивающее, ЭрДжей. Не засыпай, хорошо?
Ощущение прохлады разносится по всему телу, приглушая боль до тех пор, пока не начинает казаться, что я парю в облаках.
В следующий раз, когда я открываю глаза, мне приходится их сразу же закрыть из-за ослепительного света. Слышу плач мамы с другой стороны двери. Веки слишком тяжелы, и я проваливаюсь в сон.
Понятия не имею, сколько проходит времени, когда появляется желание проснуться. Но на этот раз я не могу. Я не могу открыть глаза. Я не могу согнуть пальцы. Я вообще не могу пошевелиться. Писк монитора сердечного ритма — единственное доказательство того, что я жива, и я снова погружаюсь в теплую бездну пустоты.
Во сне вижу образы Мадлен и бабули. Они не перестают говорить, что всё будет в порядке, и мне надо просто расслабиться. Очевидно, ни одна из них не принимала тех таблеток, что дают мне, так как расслабиться — не проблема.
Резко просыпаюсь. На этот раз что-то закрывает глаза. Я не могу видеть, но могу слышать, как тихонько плачет мама. Хочу заверить её, что я в порядке, но не могу. Горло очень сильно саднит, и от одной только мысли заговорить начинает тошнить. Слышу, как входит папа.
— Выпей это, — приказывает он надтреснутым голосом.
Внезапно я ощущаю, что меня куда-то тянет, словно я должна быть в другом месте. Сводит с ума, верно? Ну то есть, моя нога сломана, и я не то чтобы могу свободно гулять.
Но ноющее чувство никуда не уходит. Наконец, я переключаю внимание с мамы и пищащих приборов на ожидание чего-то. Но всё, что я чувствую — случайный всплеск статического электричества. Напоминает, когда шаркаешь тапочками по ковру, затем идёшь за кем-то и касаешься его, и его ударяет током. Но мне совсем не больно. На самом деле, похоже на мурашки.
— ЭрДжей, — произносит мягкий голос позади меня.
Я знаю этот голос. И я не хочу оглядываться, чтобы увидеть хорошо знакомое лицо.
— ЭрДжей, — произносит голос более требовательно. — Пора.
— Нет, — возражаю, теперь без проблем управляя голосом. — Нет. Только не снова.
Не снова? Подождите. Что я имею в виду? Опять в голове появляется гудение, но теперь, когда я пытаюсь от него отмахнуться, оно возвращается, и на меня обрушиваются воспоминания, которых попросту не могло быть.
Или могло?
— ЭрДжей.
Боль в ноге прошла, и голова чувствует себя прекрасно. Осторожно дотрагиваюсь до лица, смутно осознавая, что запястье не болит. Ссадины на лице прошли.
— Да вы издеваетесь надо мной, — ворчу, поворачиваясь, чтобы посмотреть, кто говорит со мной.
Позади меня облачённый в черные робы с серпом в руках уже во второй раз стоит Гидеон, мой личный жнец.
ГЛАВА 38
— Да вы издеваетесь надо мной! — кричу я. — Я даже день не прожила!