Его ответ заставляет задуматься.
— А как насчёт тех, кто был болен, раком например?
— Зависит от того, были они готовы или нет, когда пришёл их черёд. Но скажу тебе, неважно, насколько был кто-то готов на Земле, чем моложе тело, тем сложнее душе. Когда смерть прерывает заведённый порядок жизни, подготовка не имеет значения.
— То есть мы в самом деле рождаемся только для того, чтобы умереть?
Гидеон качает головой.
— Тогда в чём причина?
— Каждый может чему-то научиться и чему-то научить. Как только человек выполняет эти две вещи, он завершает свою земную миссию и может возвращаться домой.
— Тогда в чём смысл Рая и Ада? Если ты на Земле, чтобы выполнить миссию, тогда какая разница, куда ты отправишься, наверх или вниз?
— Потому что не каждый учится и учит. И если люди не могут выполнить условия, на которых были отправлены сюда, вечный покой им не светит.
— И тогда их отправляют в огонь и серу?
Гидеон качает головой.
— Ад не такой. Думай о нём, как о реабилитации. Большинство людей, которые проходят через Врата Ада имеют намерение переродиться. Получить второй шанс, чтобы сделать всё правильно.
— Ты шутишь? Ад — дверь на Землю?
Он кивает.
— Типа того.
Собираюсь задать следующий вопрос, когда какой-то жнец толкает меня.
— Эй, осторожней…
Гидеон хватает меня за руку и тянет в противоположную сторону.
— Пошли, ЭрДжей. Поедем в другом вагоне.
— Почему? Что происходит?
Оглядываюсь через плечо и именно тогда замечаю Джеймса. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза собственному жнецу.
— Ты знал, — шиплю я. — Ты знал, что он будет на том же поезде, и пытался скрыть его от меня.
— Ты не можешь говорить с ним, ЭрДжей. Ты не можешь подойти к нему. Мы понятия не имеем, что он будет делать.
Вырываю руку и бегу через переполненный перрон к следующему вагону. Заглядываю в каждое окно, никого не нахожу и уже собираюсь сдаться, когда замечаю Джеймса, ссутулившегося на одном из сидений.
Звон колокольчика оповещает, что двери закрываются, и я запрыгиваю, пытаясь удержать их открытыми. К моему ужасу, поезд начинает двигаться, а я застряла. Вдруг две руки над моей головой раскрывают двери достаточно, чтобы я смогла проскользнуть внутрь. Оказываюсь на полу. Поднимаю глаза и вижу ухмыляющегося Гидеона.
— Только не говори никому, что я затащил тебя на поезд. Ты и так уже создала мне недавно кучу проблем.
— Как смешно, — произношу, поднимаясь и отряхиваясь. Смотрю на место, где видела Джеймса, но он ушёл.
— Оставь его в покое, — умоляет Гидеон.
— Почему? Он должен знать, что Сэнди ждёт его.
— Это против правил.
— Верно, — смеюсь. — С каких это пор я следую правилам? Никто не будет винить тебя, если ты об этом беспокоишься.
Он удивлённо отступает.
— Я не за себя беспокоюсь, и не за тебя, если уж на то пошло, а за Джеймса. Он провёл в коме почти год. Его душа была заперта в теле. Ему нужно время привыкнуть.
— Ему нужно знать, что она ждёт.
Гидеон ничего не говорит, когда я начинаю идти по вагону, ища Джеймса. В дальнем углу стоит жнец спиной ко мне, закутавшись в плащ. Пытаюсь заглянуть ему через плечо, но он загораживает обзор.
— Всё в порядке, Элайджа, — произносит Гидеон за моей спиной. — Все мы знаем, что её невозможно остановить, если она что-то задумала.
Не очень-то похоже на комплимент. Жнец поворачивается лицом к нам.
— Когда-нибудь она доведёт нас до беды своим желанием везде совать свой нос, — говорит он, глядя на меня сверху вниз.
— Я возьму на себя вину, если всё кончится плохо, — заверяет Гидеон.
Элайджа отступает, бурча что-то о детских капризах, да ещё и в его смену, но я не обращаю на него внимания и концентрируюсь на съёжившемся мужчине передо мной.
Наклоняюсь, стараясь не коснуться его.
— Джеймс, — мягко зову. — Джеймс, ты слышишь меня?
Он слабо кивает. Кивнул ли он на самом деле или это лишь движение поезда, но кивок ободряет меня продолжать.
— Джеймс, меня зовут ЭрДжей. Помнишь мой голос в твоей палате? Я разговаривала с твоей мамой.
Он снова слабо кивает. На этот раз это точно Джеймс, а не поезд.
— Хорошо. А теперь, Джеймс, мне нужно кое-что тебе рассказать, и у нас мало времени, — делаю глубокий вдох перед тем, как продолжить. — Джеймс, Сэнди будет ждать тебя, когда мы сойдём с поезда. Она ждёт тебя с той самой ночи, как умерла.
Медленно, словно сопротивляясь невидимым цепям, Джеймс поднимает голову. Его глаза, полные замешательства, пытаются сфокусироваться на мне.
— Она не хотела, чтобы ты был здесь один. Поэтому она ждала, — объясняю я.