Из бескрайней пустыни, как из бушующего океана, неслись сигналы SOS, Мавританские кочевники взывали о помощи и — не в силах ее дождаться — брели к югу, падая по дороге замертво.
Одним из немногочисленных прибежищ, где они надеялись найти спасение, был Нуакшот, столица пустыни. Городок белых одноэтажных домиков превратился в палаточный лагерь, а число жителей возросло с десяти до сорока тысяч человек, а потом и до ста двадцати тысяч.
В тот день над Нуакшотом свирепствовала песчаная буря. Однажды в Нигере я уже был свидетелем этого удивительного явления. Но там были кратковременные — по несколько часов — атаки пустыни, раскинувшейся в некотором отдалении. Здесь же я внезапно оказался в самом эпицентре циклона, под ударами сухого харматтана и посреди песчаной бури, длившейся сутки. Со стороны моря, откуда я смотрел на столицу и где воздух отличался прозрачностью и чистотой, не было видно даже очертаний города. Лишь в желтом мареве клубилась какая-то бесформенная масса.
Черные и белые (местный путеводитель для туристов сообщает, что белые в Мавритании, как и в Мали, в основном кочевники) еще плотнее закутались в свои свободные ткани, оставив узкие прорези для глаз.
Смотреть на этот город, по сути дела — лагерь в пустыне, да еще в такой вот судный день, было тяжко, хотя и весьма интересно.
Улицы, тянувшиеся вдоль низких стен, были засыпаны белым песком, словно снегом. На узких полосках асфальта образовались песчаные сугробы. Ветер гнул жалкие, чахлые кустики, грохотал в ставнях, свистел в телеграфных проводах. Время от времени сквозь песчаные тучи проглядывало бледное, испуганное солнце. Медленно и осторожно с зажженными фарами двигались автомобили. Редкие прохожие шли, согнувшись в три погибели и прижимаясь к стенам. В сухом, пыльном, раскаленном пространстве свободно прыгали только беззаботные козы. Они разгуливали по сине-желтым буграм с поднятыми вверх головами, иногда наклонялись в поисках пищи. Их старания казались абсолютно лишенными смысла: нечего было и мечтать о какой-либо травинке, а немногочисленные деревца были защищены сетками. В Нуакшоте козы находятся почти в том же положении, что и коровы в Индии: они никому не нужны, действуют воем на нервы, но их не трогают. Впрочем, пожалуй, это не совсем так. Иначе зачем бы они носили на вымени специальные защитные мешочки? Кто-то доит этих коз и не хочет, чтобы чужие козлята воспользовались молоком.
Мне показали широкую аллею, вдоль которой торчат пни: почти все деревья вырублены нынешней ночью. Через неделю будут посажены новые, а через месяц их вновь кто-то вырубит.
Деревья — якорь спасения для этого района земного шара. В сотнях отчетов и научных исследований лесонасаждения рассматриваются как самое важное средство от засухи для Мавритании, Верхней Вольты, Нигера и Чада, специалисты неустанно повторяют, что рощи акаций могли бы изменить климат.
Могли бы, но этого не происходит. Прежде нужно истребить в Мавритании всех коз, посадить под стражу всех потенциальных расхитителей древесины и лишь потом приступать к широкому окультуриванию почв.
В Нуакшоте, этом огромном лагере среди пустыни, есть несколько больших «палаток». Одна из них — президентский дворец. Дворец все-таки отличается от временных построек, чего нельзя сказать о жилых строениях, разбросанных в нескольких сотнях метров от него. При первом ознакомлении со столицей Мавритании создается впечатление, что вы попали в спортивный лагерь.
Далеко разносится шум от ударяющегося о стенки палаток песка в районе, где сейчас поселились кочевники. Вот оторвалось полотнище от чьей-то палатки и бьется на ветру, словно флаг, призывающий на помощь.
За несколько минут вы добираетесь до другого конца столицы, где вырос поселок, состоящий из конур и бараков и носящий гордое название «Новая жизнь»!
Страшная засуха в странах Сахеля повлекла за собой разного рода драматические последствия. В Нуакшоте возникла небывалая доселе проблема: резкое увеличение числа жителей. Из десяти человек, находящихся здесь в настоящее время, может быть, до катастрофы в столице жил только один.
Проблема была бы решена, если бы можно было повернуть события вспять, если можно было бы убедить кочевников уйти из Нуакшота, Бутилимита, Росо и некоторых других городов и вернуться туда, где они жили прежде. Но для этого нужно восстановить поголовье скота, которое сократилось на 50–80 процентов. Восстановить поголовье — это еще не все. Нужно обеспечить его кормами. А Мавритания выжжена дотла. Вода ушла глубоко в песок, местами на 400 метров. Уровень воды в Сенегале понизился так сильно, что в реку из океана проникла соленая вода почти на сто километров. Пострадали возделанные поля и сотни водозаборов с питьевой водой.
Много песка из Сахары унесет ветер, пока государство начнет по-настоящему эксплуатировать естественные богатства, благодаря которым можно было бы восстановить национальную экономику. А ведь в этом песке содержится вся таблица Менделеева! Железная руда и медь, которые добывают на границе Западной Сахары и по единственной железнодорожной ветке транспортируют в порт Нуадибу, в настоящее время уже стали важной статьей бюджета. Но население пока живет в основном за счет животноводства. На неполных полтора миллиона жителей перед наступлением засухи в Мавритании приходилось 2300 тысяч коров, 8400 тысяч овец и коз, 720 тысяч верблюдов, 300 тысяч ослов и 15 тысяч лошадей. Неправдоподобно большое количество скота! Чем его кормили? Песком? Камнями? Отходами?
В Мавритании прилагаются усилия к тому, чтобы сконцентрировать животноводческие и земледельческие хозяйства вокруг так называемых водных пунктов. Каждый глубинный колодец, оснащенный насосом и генератором, может возродить жизнь на многие километры вокруг.
Сейчас люди стали объединяться в группы, ведущие хозяйство совместно. Этот процесс назван «предкооперацией». Может быть, это первый шаг по пути социалистического развития мавританской деревни.
Около шестидесяти мужчин и женщин из Хассеи ульд Бабук обратились к правительству с просьбой помочь им продовольствием и сельскохозяйственными орудиями. Эти люди прибыли сюда из северных и восточных районов и хотят начать совместно обрабатывать 200 тысяч гектаров земли. Они потеряли поля, пастбища, скот. Жителям Хассеи повезло. А может быть, они просто оказались дальновидными. Вышло так, что неподалеку от их селения строилась шоссейная дорога, которая должна была соединить Росо, Нуакшот и Акжушт. Для строительства требовались глубокие колодцы, и они здесь были. Оказалось, что благоустройство округа Хассеи ульд Бабук включено в программу развития, разработанную международными организациями ФАО и МПП.
Организации создают в этом районе земледельческо-скотоводческие хозяйства — снабжают крестьян орудиями труда, продовольствием и кормами для скота. Опыт показал, что, после того как будет создана ирригационная система, хозяйства смогут выращивать огородные и кормовые культуры в радиусе около 500 метров вокруг колодцев. Система, состоящая из десятка глубоких (до тысячи метров) колодцев-спутников, снабженных ручными насосами, даст возможность освоить земельные угодья в радиусе 1000 метров от основного колодца. О том, чтобы удалиться от колодца на большее расстояние, не может быть речи.
Вода здесь является условием существования, решающим фактором жизни. Как не припомнить слова Сент-Экзюпери: «Вода! У тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя не опишешь, тобой наслаждаешься, не понимая, что ты такое. Ты не просто необходима для жизни, ты и есть жизнь».
Открываю свежий номер диковинной газетки «Нуакшот информасьон» (десять страничек на множительном аппарате). Рядом с новостями из зарубежных стран, а точнее, из Африки и несколькими сообщениями о событиях внутри страны — сводка министерства внутренних дел. Не какой-нибудь там синоптик, а лично господин министр сообщает, сколько выпало за последние пять дней в различных точках страны осадков. Честно говоря, если бы все мавританские коты хорошенько поплакали, в стране стало бы больше влаги, чем после этих жалких дождичков.