Факи Махди направил своих эмиссаров к султану Вадаи, к имаму Нджамены и к улемам, крупнейшим мусульманским богословам Чада. К сожалению, все эти знатные мужи не пожелали признать наследника Мухаммеда, а в его декларациях усмотрели расхождения с Кораном. Тогда Факи Махди впал в бешенство и объявил «священную войну» всему мусульманскому духовенству и крупным чиновникам. Радио Чада назвало кандидата в пророки провокатором, газеты квалифицировали его как шизофреника. Что же касается мусульманских лидеров, то они заявили, что действительно ожидают появления пророка, но произойдет это скорее всего в Мекке. Впрочем, об этом сказано в Коране.
Между прочим, все обратили внимание на речь Махди, насыщенную вульгаризмами и жаргонными словечками. Разве уважающий себя пророк, которому положено говорить аллегориями и изрекать сентенции, станет употреблять вульгарное слово «нефть»?
Наконец сам президент республики возвысил голос, заявив, что из-за Махди сложилось необычайно тревожное положение и что выступление человека из Бада инспирировано «некоей политической группой», «политическими авантюристами, которые хотят подорвать единство мусульман Чада».
На время нового пророка, пожелавшего спасти Чад, кажется, утихомирили.
Есть и другие претенденты на роль спасителей Чада — неугомонные французы, выступающие в этой роли уже несколько десятков лет. Благодаря присутствию их войск был спасен президент Томбалбай, от которого его подданные давно и охотно избавились бы.
Создалась сложная ситуация: с трудом удержавшийся у власти президент при всяком удобном и неудобном случае нападает на французов, Францию, белый колониализм, империализм и прочее и прочее. Зачем он кусает руку, которая его поддерживает? А может быть, он только делает вид, что кусает? Настали времена, когда теплые чувства к колонизаторам, в том числе чувство благодарности, приходится тщательно маскировать.
Французы всегда подчеркивали особое стратегическое положение Чада. Симпатию к этой стране они объясняют несколько сентиментальным соображением: Чад был первым в Африке, кто в годы второй мировой войны официально признал генерала де Голля и «Свободную Францию». Важную роль в то время сыграл губернатор колонии, выходец с одного из островов Карибского моря Феликс Эбуэ, активно участвовавший в вербовке солдат для армии Леклерка.
Все франкоязычные страны сохранили прочную связь с бывшей метрополией. В Дакаре, Уагадугу, Ниамее, Нджамене и сейчас можно заказать в ресторане французское блюдо, искупаться в роскошном бассейне, получить номер в хорошей гостинице, купить овощи и фрукты с Ривьеры. Все это, конечно, лишь внешние признаки близких контактов с Францией (хотя в бывших британских колониях вы напрасно искали бы и таких связей с Лондоном), но они тем не менее косвенно указывают на более важные и глубокие процессы, связанные с хозяйственной жизнью, экономикой и политикой.
Однажды вечером в ресторане на террасе гостиницы «Ля Чадьен» ко мне подсел мужчина средних лет— симпатичный, веселый, весьма довольный собой и жизнью француз, торговец, владелец какого-то предприятия, постоянный житель столицы Чада. Мы понаблюдали за гем, как плещутся в бассейне белые жители Нджамены, и потом между нами завязалась беседа.
— Вам не кажется, — начал я, — что для европейца жить в Чаде — значит медленно умирать?
— Так думают те, кто приезжает сюда ненадолго.
— Но страна так бедна, климат так ужасен… И нет уверенности, что тебе ничто не угрожает…
— Это чудесная страна. Здесь можно заработать…
— Но сколько неудобств!
— Почти дармовая прислуга, четыре раза в неделю самолет в Париж, стабильная, подлежащая обмену валюта…
— А скольких собак вешают на французов?
— Вы это воспринимаете всерьез»?
— Европейцам в Африке уже не раз приходилось поспешно упаковывать чемоданы.
— Но не во франкоязычной Африке.
— Рано или поздно это может случиться. Вы спите здесь спокойно?
— Да, у меня прекрасный сон.
— Часть французских войск уже ушла, а остатки их в один прекрасный день тоже начнут эвакуироваться.
— Я уеду отсюда после них и нескоро.
Наша беседа продолжилась в ночном клубе отеля.
— Простите, как вы, собственно говоря, зарабатываете деньги?
— Выпейте еще один «гале». Прекрасное пиво, одно из лучших в Африке.
— Так как же?
— Есть тысяча возможностей заработать. Они нуждаются в нас.
— Они?
— Ну, чадцы.
— Вы в этом уверены?
— Вполне.
— Кто именно?
— Члены правительства, местные бизнесмены, люди с размахом, с инициативой — одним словом, элита.
— И вы им помогаете?
— Конечно. Ну хотя бы сейчас, во время голода. В семьдесят втором и семьдесят третьем годах мы дали им по пять тысяч тонн хлеба, в семьдесят четвертом году через ФАО переслали тринадцать тысяч тонн. Французы финансируют двухлетнюю программу борьбы с засухой, ассигновав на это около миллиарда африканских франков.
— Все это, разумеется, безвозмездно?
— Разумеется.
— И тем не менее Чад в большом долгу у Франции?
— Все страны, подобные Чаду, живут за счет кредитов.
— Получается, что вы хорошо зарабатываете, живя среди бедняков. Вас не беспокоит соседство голодающих людей?
— Боже мой, они голодали всегда.
— Но на сей раз катастрофа исключительно велика.
— В Чаде никогда не было обычных катастроф, все они были исключительными.
На колени француза села хорошенькая негритянка, почти девочка.
— Ты меня еще любишь? — спросила она.
— Как всегда. — И, обращаясь ко мне, добавил: — Она тоже голодала. Мы ее накормили.
— И дорого вам это обходится?
— В пятьдесят раз дешевле, чем во Франции. Я ведь вам говорил: Чад — чудесная страна.
Из коридора послышался шум, взволнованные голоса: кто-то наткнулся на скорпиона.
Француз говорит что-то чрезвычайно лестное о людях, управляющих государством Чад. Как прекрасно с ними сотрудничать!
— Завтра, однако, этих людей может уже не быть.
— Скорее озеро Чад высохнет, чем они уйдут.
— Но озеро-то высыхает…
Оркестр умолк. Доносятся приглушенные выстрелы из автомата. Потом чей-то резкий крик. Наконец все смолкает, и в ушах звучит лишь монотонный шум кондиционеров.
С портретов на стенах общественных учреждений глядит на своих подданных президент государства Нгарта Томбалбай, которого некогда звали Франсуа. Взгляд его пронзителен и всеобъемлющ. Такое впечатление создается из-за необыкновенных глаз президента: один посажен значительно ниже другого, и поле зрения одного из них словно бы не зависит от второго. И все же многое в жизни и истории республики говорит об остроте зрения этих внешне как будто не скоррегированных глаз. Томбалбай уже давно начал спасать свою страну. В 1946 году и позже он избирался депутатом на созданное французами Демократическое африканское собрание в Бамако. Через год возникла Прогрессивная партия Чада (ППЧ), которую возглавил Томбалбай. Когда в 1957 году был созван парламент французской Экваториальной Африки, в него было избрано 32 депутата от ППЧ, в том числе нынешний глава государства Чад[6]. Во время выборов в Чаде в 1959 году Томбалбай и его политическая группировка получила 72 процента голосов. В 1962 году была провозглашена независимость Чада. Во главе вновь образовавшейся республики стал Томбалбай. С первых шагов своей политической карьеры нынешний президент пользовался помощью и поддержкой Франции. Он окружил себя французскими советниками, принимал французские деньги, регулярно наведывался в Париж. Несколько лет назад, когда страну душил особенно глубокий экономический кризис, Томбалбай призвал на помощь французских специалистов, которые реорганизовали административный аппарат государства и привели в порядок хозяйство. Вскоре после этого, в связи с напряженным политическим положением в стране, в Чад по приглашению президента прибыли части регулярной армии, которые участвовали в широко развернувшихся карательных операциях на севере и востоке страны, где действовали партизаны ФНОЧ.
6
В этом году Томбалбай стал вице президентом Верховного совета Французской Экваториальной Африки и главой комиссии по экономическим делам. В 1959 г. он — премьер-министр временного правительства и министр юстиции; в 1960 г. — глава государства, объединяющий в своих руках три министерских поста; с 1962 г. — президент независимой страны.