— Ну, перестань, успокойся, — сказала Любовь Ивановна. — Что у тебя произошло-то?
Она слушала и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться в голос. Просто эту девчонку, в первый, же день ее работы на почте, возмутила несправедливость: почему это одни получают по три-четыре газеты, а другие по одной или вообще ничего? Вот она и начала распределять их по ящикам — поровну.
— Сколько тебе лет?
— Скоро семнадцать.
Любови Ивановне расхотелось смеяться.
— Откуда ты такая? — тихо спросила она.
Все-таки девчонка расплакалась, и Любовь Ивановна сидела рядом с ней, гладила по вздрагивающим плечам — да черт-то с ними, с газетами, и никуда тебя с работы не выгонят, дурочка, я сама пойду и поговорю с заведующей.
Ее звали Ветой. Верней, Иветтой. Успокоившись, Вета рассказывала о себе охотно и подробно. Живет она в Верхних Ручьях (четыре километра от Стрелецкого), там у нее целый дом. Отца нет; мать завербовалась на Север и уехала зарабатывать большие деньги, оставив дочь со старой бабкой. В прошлом месяце бабка померла, вот она и поступила на почту в Стрелецкое. Жить-то надо… Утром ездит сюда на велосипеде. Восемь классов у нее есть, пока хватит. А правда, что здесь живут настоящие академики?
— Давай-ка поднимай сюда свой велосипед, — сказала Любовь Ивановна. — Нечего тебе на ночь глядя домой ехать.
Странно: с этой девушкой, в которой перемешались детские представления о жизни (те же газеты) и взрослое понимание того, что ей еще рановато было понимать («Моя мама со многими жила, сколько раз аборты делала»), — с этой девушкой, или, скорее, еще подростком, Любови Ивановне было легко так, будто она знала Вету давным-давно. Ей нравилась о т к р ы т о с т ь Веты, нравилось отвечать на ее вопросы, которые так и сыпались:
— А это у вас что?
— Чеканка.
— Красиво. А почему на ней женщина с мечом?
— Жанна д’Арк. Слыхала?
— Проходили по истории, и кино про нее есть. А зачем вам столько разных машин?
Вся стена была заклеена рекламными плакатами: «Мерседес-Бенц» и МАЗ-504, «Мустанг» и «Дадсон», «Конкорд» и «Тойота»…
— Это сын увлекается.
— А это что?
— Ты что же, никогда не видела барометра?
— У вас много красивых вещей. — Она остановилась возле фотографий. — Это ваш муж, да? А эти кто?
— Сыновья. Это Володя, а это — Кирилл.
— Володя интересный. А где они? Они не с вами живут? Женатые?
— Нет еще.
— Ну, понятно, вы же сами еще совсем не старенькая. — И уже у полки: — А вы все эти книги прочитали? А про Анну Каренину читали? Я читала, и неинтересно, а девчонки говорят — дура, не понимаешь еще.
Когда Любовь Ивановна спохватилась, что пора спать, был уже третий час. Она постелила Вете на диване, вышла в кухню — вся посуда вымыта и вытерта, и Вета стоит улыбаясь, словно ожидая похвалы.
— Ложись и спи, — сказала Любовь Ивановна. — Тебя когда будить?
— Я сама встану, — ответила Вета. — Вы мне все чистое постелили? Вы не думайте, я только вчера в бане была.
— Я не думаю, — сказала Любовь Ивановна. — Спи! Мне рано на работу.
Она уже начала дремать, когда из соседней комнаты донеслось:
— Любовь Ивановна, а Любовь Ивановна?
— Что, Вета?
— Вы не обидитесь, если я скажу?
— Ну говори, только побыстрей.
— Таких, как вы, я еще никогда не видела. Спокойной ночи.
Любовь Ивановна улыбнулась в темноте: господи, вот девчонка! Лежит себе, счастливая, а много ли ей оказалось нужным для счастья?
До возвращения Володьки из армии Вета поселилась у Любови Ивановны, и сразу стало легче жить. Любовь Ивановна не ошиблась в этой девушке. У нее и впрямь оказался легкий характер, быть может чуть бездумный, но Любови Ивановне нравилось и это бездумие: слишком она еще молода! Теперь в доме все блестело, а если Любови Ивановне и приходилось что-то переделывать, то лишь сообразно своим вкусам. Вовсе незачем класть на кровать пушистого игрушечного котенка, «как в одном кино», и ни к чему тащить сюда из дома, из Верхних Ручьев, и развешивать по стенам нарисованные на деревяшках пейзажики или цветные фотографии в круглых рамках — виды Сочи.
Оказалось, Вета умела хорошо готовить, и теперь на обеденный перерыв Любовь Ивановна приходила домой. И сколько было восторгов, когда из каких-то тряпочек она сшила Вете платье, халатик, а вместо той оранжевой куртки, от которой, должно быть, шарахались грузовики, купила простенькое пальто на стеганой подкладке: все-таки зима на носу. Что же касается денег — отдашь частями.