Теперь понятно, почему он сказал, что запрограммирован меня защищать.
Коул протягивает руку, показывая мне свою панель. От кобальтовых светодиодов вверх по руке тянутся три лей-линии. Они выглядят как татуировки, но это не так. Это трубки толщиной в микрометр и шириной в один слой человеческих клеток, которые слегка выступают над кожей. Большинство нанитов гентеха перемещаются по кабелям внутри тела, чтобы добраться туда, где они должны сработать. В мышцы, глаза, живот. Наниты могут и сами дрейфовать по клеткам, но кабели действуют как железная дорога, мгновенно доставляя их до места назначения.
Но лей-линии разрабатываются для опасных кодов. Некоторым нанитам нельзя доверять, потому что они не очень хорошо совместимы с остальными модулями. Черные кабели, которые тянутся по руке Коула, могут нести в себе токсичные наниты или соединяться с экспериментальными модулями, которые раздвигают пределы способностей человеческого тела.
Он поворачивает руку, пока панель не оказывается наверху. Кобальтовые светодиоды освещают шрамы на груди.
– «Картакс» вживил мне модули, о которых мне ничего не известно, потому что у меня нет доступа к таким данным, вот что значит быть тайным агентом. Я не могу управлять своей панелью и не помню большую часть своих тренировок. Они стерли мне память, оставив лишь ту часть знаний, которые работают на уровне инстинктов. Единственное, что мне разрешили оставить – эти шрамы. Я так и сделал.
Мои глаза расширяются. Трудно осознать весь ужас, скрывающийся за его словами, особенно когда он с такой легкостью говорит о том, как его разрезали и вскрывали. Не могу даже представить, какую боль, должно быть, он вытерпел, но прекрасно могу прочитать историю его страданий на коже. Свидетельство жестокости «Картакса». След военных технологий, о которых ему даже не позволено знать.
Коул встает.
– Иногда я даже не знаю, что внутри меня, пока это не срабатывает. Как было с протоколом защиты. Или джипом. Когда я коснулся руля…
– Подожди, – перебила я. – Что ты сказал?
– По поводу джипа?
– Нет, до этого.
– Иногда я не знаю, что внутри меня, пока это не срабатывает?
Сердце замирает. Внезапно все обретает смысл. Глядя на шрамы на груди Кола, я наконец-то вижу, что пытался показать мне папа. Это так совершенно и так мучительно просто. Он прислал мне инструкции, как расшифровать вакцину, но они не в записке души.
Они стоят прямо передо мной, прячась у всех на виду, как стихотворение в голубях.
Они внутри Коула.
Глава 8
– Мне нужен мой генкит, – вылезая из воды, говорю я.
Шрамы Коула и история, которая скрывается за ними, – научный эквивалент размахивания красной тряпкой перед быком. Папа должен был понимать, что мне до зуда захочется покопаться в панели Коула и посмотреть, что же там внутри, и, скорее всего, именно этого он и хотел от меня. Папа знал – единственное, что у меня получается лучше, чем у других, это взлом панели. В пятнадцать я полезла в свой гентех и чуть не убила себя.
И теперь мне просто нужно покопаться в панели Коула. Внутри его есть зашифрованный код вакцины. Что, если и ключ тоже там?
– Куда ты идешь? – Коул протягивает мне полотенце, которое принес.
Я возвращаюсь к нему.
– В лаб-лабораторию, – заикаясь от охватившего меня волнения, говорю я. По коже бегут мурашки. – Мне нужно подключиться к тебе. Кажется, я только что все поняла.
Он приподнимает одну бровь.
– И что же?
– Думаю, послание внутри тебя. Ну, в твоей панели. Или, может, в груди, не знаю, но думаю, что…
– Конечно, – говорит он, слегка запрокидывая голову. – Классический Лаклан. Но, как я уже упоминал, у меня нет доступа к большинству моих модулей. А системы защиты в них военного класса.
– Я смогу их об-обойти, – дрожа, говорю я. – Знаю, что смогу. Д-давай спустимся в лабораторию, где мы…
– Серьезно? – качая головой, перебивает меня Коул. – Знаешь, ты такая же, как Лаклан. Уровень сахара у тебя в крови невероятно низкий, ты только что очнулась от комы, в которой пробыла несколько дней, и все, что ты хочешь – это залезть в код. Тебе нужно отдохнуть.
– У нас нет времени на отдых. Пока мы болтаем, в-вирус развивается. И я в порядке. Просто в-взволнованна.
– Это не волнение, Катарина. Это шок, и он вырубит тебя, если ты не будешь осторожна. Вытяни руку.
Я поднимаю одну руку.
– Я в п-порядке, видишь…
Только это не так. Рука дрожит, как листок на ветру, и чем старательнее я пытаюсь удержать ее неподвижно, тем сильнее она начинает трястись.
Он спокойно смотрит на меня.