— Довольно большая разница между попытками спрятаться от опасности и бросанием прямиком ей в руки, — заметил Кости более разумным тоном, чем использовала я. — Нельзя исправить тот вред, что тебе нанесли, бросаясь в опасность с головой, Джастина.
— Ты прав, с собой я уже ничего не смогу сделать, — произнесла она, и мрачное выражение мелькнуло на ее лице, выглядевшем так, будто ей тридцать, а не сорок шесть. — Но вот с другими, да, — продолжила она. — Я не могу изменить то, кто я есть, но убийство того вампира несколько месяцев назад показало мне, что я, по крайней мере, могу использовать это, чтобы увериться, что другие не закончат так, как я.
Будто слушаю саму себя, когда была моложе, в неверии подумала я. Тогда я ненавидела саму себя и вымещала свою невежественность и ненависть на других вампиров, думая, что это нарушит баланс весов против моего отца. Если бы Кости не показал мне, что зло есть выбор, а не особенность рода, я могла бы все еще крутиться в этом порочном круге саморазрушения.
И уже дважды за один день я оказывалась на другом конце тех же упрямых споров, что вела когда — то сама с собой. Я бросила вверх быстрый, умоляющий взгляд. Из всех раз, когда ты захочешь отложить воздаяние, Господи, этот самый лучший.
— Ты можешь убить сотни мерзких вампиров и упырей, но это не заберет твою боль, — в конце концов, сказала я. Чувство дежа — вю все росло, пока я повторяла то же, что когда — то говорил мне Кости. — Поверь, я знаю. Только принятие самого себя уменьшит боль. И это означает принятие и тех частей себя, которые тебе не нравятся или которые ты не выбирала.
Мама посмотрела в сторону, смаргивая розовые слезы, блеснувшие в ее глазах.
— Правда? Родни принял меня. Так посмотри, где он теперь.
— Родни не просто принял тебя, он любил тебя, — тихо сказал Кости. — Иначе он не погиб бы, пытаясь тебя спасти.
Она отвернулась от нас, но, несмотря на то, что спина ее была прямой, я видела, как дрожат ее плечи. Я хотела обнять ее, но знала, что сочувствие будет лишь солью на рану. Объятие не вернет единственного мужчину, с которым у нее были настоящие отношения.
— Я уничтожу каждого грязного кровососа, которого смогу, — через некоторое время сказала она, казалось, совершенно не замечая, что затрагивает и саму себя этим комментарием «грязные кровососы». Когда она обернулась, в ее взгляде не было розовых слез. Вместо этого глаза ее сияли ярко — зеленым. — Это ты решать уже не можешь. Единственная вещь, на которую ты еще можешь повлиять, заключается в том, буду ли я делать это с помощью твоей старой команды, если пройду через их версию основных тренингов, или сама по себе.
— Даже с их помощью тебя запросто могут убить. Ты не понимаешь, как это опасно. — Я издала вздох абсолютнейшего расстройства. — Пожалуйста, не делай этого.
Ее челюсть сжалась до такой степени, что зубы заскрипели.
— Я сделаю это.
— Господи, ты такая же упрямая, как Дон! — сказала я, чувствуя, что сыта по горло.
— Такая же упрямая, как кое — кто еще, — вполголоса пробормотал Тейт.
— Заткнись, Тейт, — прошипела я.
— Котенок, — Кости положил ладонь на мою руку. Спокойствие, казалось, волнами омыло мое сознание, успокаивая взвинченные эмоции, подобно бальзаму на обожженной коже. — Некоторым вещам нельзя обучить, их можно только узнать по опыту. Но есть то, что мы можем изменить: остановить этих радикальных упырей. Если их численность будет расти, каждый вампир будет в опасности, включая и твою маму.
Правильно. Эта проблема не будет ждать, пока я пытаюсь вбить толк в мою бестолковую упрямую семейку. Я должна сфокусироваться на приоритетах. Первое: остановить смертоносную фашистскую пропаганду в обществе упырей, которая уже проложила тропинку из тел вампиров без Мастеров. А уж затем я должна отговорить своих маму и дядю от их новоприобретенной жажды смерти.
Что — то циничное во мне задалось вопросом, могут ли упыри — фанатики оказаться более легкой задачей.
Я уставилась на членов своей бывшей команды.
— А вы, ребята, все еще в моем дерьмовом списке и за то, что скрывали это, и за то, что утаивали от меня состояние Дона, но у нас проблемы и покрупнее. Идем со мной, и я введу вас в курс дела. Мам, — Я покачала головой, — поговорим позже.
Она стала уходить, собирая свои темные волосы в тугой хвостик.
— Намного позже. У меня тренировки следующие несколько часов.