- Да это не женщина, - горячо возразил Фомин, - сатана в юбке!
- А оно, дерево это, надо полагать существует гдето, вставил Скобелев. - Как говорится: сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет...
- Бомбар* доказал, - сказал Кудояров, - что человек, предоставленный самому себе, может прожить в океане очень долго. А мы, по сравнению с этим смельчаком, находимся в более выгодном положении - у нас есть вода и галеты. Немного, но есть. Придется ввести карточную систему: норма - воды на сутки 200 граммов, галет - по пять штук. Нет возражений?
Теперь, Геннадий Михайлович, нам надобно завести бортовой журнал. У вас блокнот сохранился? Пишите: август 6, 1980 года. Около полудня высажены на шлюпку с борта пиратско-контрабандистской яхты "Королева" в районе с примерными координатами такими-то... Экипаж шлюпки: Кудояров Евгений Максимович - капитан. Скобелев Геннадий Михайлович-старпом. Лепет Андрис Янович - боцман. Найдич Яков Анатольевич, Фомин Константин Иванович, Апухтин Андрей Сергеевич - матросы.
Скобелев записывал под диктовку Кудоярова:
"Полный штиль. Горизонт чист. Дрейфуем по сильному течению по курсу (Кудояров посмотрел на миниатюрный компас, вделанный в кожаный браслет наручных часов) - юго-юго-восток. Настроение экипажа бодрое".
Кудояров намеренно не давал товарищам углубляться в свои мысли: то занимал их разговором, то заставлял докладывать по всей форме о результатах наблюдения за горизонтом, то находил какое-нибудь дело. Например - детально обследовать шлюпку. И этот осмотр принес неожиданный сюрприз: один из бортовых воздушных ящиков служил, видимо, кому-то из команды тайником. Найдич обнаружил в нем несколько бутылок коньяка, заимствованного, несомненно, из запасов мадам Вонг (Кудояров пообещал, что разопьют его на борту "Академика" по случаю благополучного завершения приключения), пять банок искусственного мяса японского производства, затем - малайский нож с волнистым лезвием и... автоматический пистолет с двумя запасными обоймами. На какой случай припрятывалось последнееможно было только догадываться, во всяком случае - не с добрым умыслом.
- Полный джентльменский набор! - с торжеством воскликнул Найдич, извлекая, наконец, кусок линя, свернутый в круг, метров пятнадцать.
Находка приподняла настроение. Тем временем начал задувать легкий ветерок.
- Пунент начинается, - определил Кудояров, прибегая по старой привычке к принятой у черноморских рыбаков греческо-итальянской терминологии. - Ох, не любят у нас на Керченском побережье этот западный ветер! Кличку ему дали довольно обидную "дурной пунент". Как засвежеет - в шторм переходит, ставные невода бьет, рыбака гоняет. Задует такой, как из мешка, и бычка не поймаешь! То ли дело добрый, ласковый левант с востока.
Дуновение ветра освежило в памяти Кудоярова детские годы, когда он, совсем мальцом, разделял с отцом тяжелый и чреватый опасностями труд рыбака и не раз заглядывал гибели в бездонные очи.
В этой суровой школе научился Кудояров читать в море, как в открытой книге, угадывать глубокие и мелкие места, знать холодные и теплые течения, предвидеть перемены погоды по восходу и закату солнца, по изменениям в цвете неба и морской воды, по облакам, по полету птиц, ориентироваться в дожХь и туман, не имея под руками ни карты, ни компаса, ни даже часов.
- Вы, кажется, в молодости рыбачили, Евгений Максимович? - спросил Скобелев. Он был немного знаком с биографией Кудоярова и всегда поражался этому человеку. Сколько таланта и трудолюбия нужно Иметь, чтобы от босоногого мальчишки из рыбачьего поселка подняться, в его пятьдесят с лишним лет до крупнейшего специалиста в области океанологии. И двух докторских степеней.
- Вы ведь, помнится, из рыбацкой династии?
- Как же, деда и брата взяло у меня море. А все равно на соленый простор тянет...
- И самому, верно, не раз приходилось в море горя хлебнуть?
- Всякое бывало. Ведь деды о таких вещах, как авиаразведка и радио даже не слыхивали, а мотор был редкостью. Парус да весла - вот и вся техника. Есть такая пословица: "У труса рыбы не спрашивай". А на глубине рыбу брать - это такое дело, не с удочкой на берегу сидеть.
Если застигала рыбака в море "штурма", то старался он уйти подальше от земли и молился Николе-угоднику об одном,-чтоб не прибило к берегу. Во тьме непроглядной шел он туда, куда гнала погода. Главное, не плошая, нужно было подаваться на глубину, не то попадешь в шквалистую зыбь зальет, закатает, пропадешь ни за грош!
Ей-богу, и сейчас по спине проходит холодок, как вспомню одну зимнюю январскую ночь. Мне тогда лет восемь было. В виду Херсонесского маяка закрутила нас "мигичка" - туман со снегом. В трех метрах ничего не видно, но по зыби понятно, что берег близко. Бросили якорь - заливает. С нами был старый, опытнейший рыбак, Клейманов Яков Лукич, севастопольский старожил, с Северной стороны. Говорит отцу: "Бог с ним, с якорем, Максим. Не уйдем мористее - пропадем".
Оставивши якорь и добычу морю, стали на веслах отбиваться от берега. Прогребли с час, потом завернули, спасаясь от ветра, за маяк. Тут нашли "бунацию", по тамошнему - затишье, но маяк вдруг скрылся из виду. Чтобы не натолкнуться на косу, свернули в бухточку. И здесь наш бот сел на камни. Дело худо - зыбь поднимает суденышко, бьет о камни. Днище пробило. Потом подкинуло нас и понесло.
Зыбь так сильна была, что выкинуло нас метров за десять от воды. Полузамерзшие, окоченевшие, почти голые - это в январскую-то стужу! - с изодранными в кровь руками, кое-как добрались мы до маяка, на наше счастье он недалеко был, и долго здесь отпаивали нас горячим чаем и оттирали водкой, пока мы "мама" сказать смогли. И представьте себе - хоть бы насморк схватил. Мне. после Клейманов говорит: "Ты, Женька, видать, в сорочке родился. Я уж про себя отходную читал: "Прими меня, господи, во царствии твоем..."
А дня через три, как ни в чем не бывало, снова пошли на лов.
Вот Андрис все эти вещи отлично знает...
Андрис молча кивнул головой: видывали, дескать, всякое.
- Вам-то легче было - рыболовный траулер судно современное, от ветра не зависит, двигатели добрые, радио... А отцам нашим приходилось порой солоно, в буквальном смысле слова...
Кудояров поглядел на часы, на солнце и спохватился:
- Что же это я байки рассказываю. Пора обедать.
Скобелев роздал "обед" - по две галеты на брата, потом достал из-под банки канистру и отвинтил пробку. Она вполне могла сойти за стаканчик граммов на пятьдесят.
- По стопке. Первому - кто с вахты сменился.
Андрис медленно выцедил свою порцию.
- А что, Евгений Максимович, попадем мы в полосу урагана? - задал он командиру тревоживший всех вопрос.
Кудояров указал за борт, где в прозрачной воде, у самой почти поверхности, медленно проплывала огромная медуза.
- Видите?
- Вижу - медуза.
- Значит, ураган еще далеко. Когда он приближается - медузы уходят на глубину. Природа одарила их чувствительным органом, который позволяет задолго чувствовать приближение бури. А человек заимствовал у нее это устройство. Когда будем на "Академике", попросите у Захарова из биологической лаборатории показать этот прибор, он так и называется "Ухо медузы".
Кудояров проводил взглядом медленно уплывающую медузу и заметил то, на что не обратили внимания его товарищи: из глубины медленно поднималась к поверхности большая, веретенообразная тень.
Скобелев ждал, когда товарищи покончат с галетами, чтобы налить очередную порцию.
Тут и произошло неожиданное. Андрис вдруг приподнялся и впился обеими руками в борт шлюпки.
- Там! - сказал он сдавленным, странно изменившимся голосом.
Все встрепенулись.
- Где, Андрис?
- Там... белый лайнер.
Канистра была забыта. Пять пар глаз напряженно впились в голубую даль.
- Что ты видишь, Андрис? - спросил Кудояров, с годами не утративший рыбацкой остроты зрения.
- Разве вы не видите? Там... лайнер, - медленно повторил Андрис, сонным, как бы угасающим голосом. - Нет, это... айсберг.