Кудояров переступил через банку и взял его за плечи,
- Что с вами, дружок? Там же ничего нет. Это вам кажется. Это мираж. Геннадий Михайлович, дайте еще воды, мою порцию.
- Айсберг, айсберг! - оживившись, закричал Андрис. Слепцы! Разве вы не видите: он приближается к нам?
Его взору открывался величественный айсберг во всем своем великолепии, сверкающий под лучами тропического солнца как серебро. Над ним переливалось всеми красками спектра полудужье радуги. Стало больно глазам, и Андрис прикрыл их рукой. Когда он отнял ее, радуга превратилась в флаги расцвечивания. Они развевались по ветру, и шелест их звучал как музыка...
- Как празднично! - восхищенно продолжал Андрис. - Смотрите: команда выстроилась на борту, готовится приветствовать нас. На носу - оркестр! Давайте "Варяга"!:
Врагу не сдается
наш гордый "Варяг"...
- Да что с вами, Андрис! Поглядите-ка на меня! - Кудояров с силой повернул его голову к себе - и отпрянул: на него глядели совершенно безумные глаза.
Кудояров и Скобелев обменялись недоумевающими, горестными взглядами.
- Галлюцинация у него, - сказал Скобелев. - Голову напекло.
При слове "галлюцинация" Кудоярова осенила мгновенная страшная догадка.
- Нет, тут солнце ни при чем. Дайте-ка стопку! - он выхватил из руки Скобелева пробку, вылил воду на ладонь и понюхал.
- Так и есть! - вырвалось у него. - Какие подлецы! Сюда подмешан наркотик, судя по быстроте действия - ЛСД. Эту воду пить нельзя. А лучше всего - вот! - Кудояров поднял канистру и вылил ее содержимое в океан. - Геннадий Михайлович и Яша! Держите его покрепче, я сейчас открою коньяк, смочу ему виски...
Кудояров долго возился с пробкой, пробовал выбить ее, ударяя по донышку бутылки, наконец, в нетерпении, схватил нож и одним ударом отсек горлышко. Андрис в это время сидел пригорюнившись и тянул вполголоса трогательную матросскую песню:
Скажи, не встречался ли в дальних краях
Тебе мой шальной паренек?
Где носит его на соленых волнах?
Здоров ли он, мой голубок?
О да, я встречался с твоим пареньком.
Бок о бок мы плавали с ним,
В зеленой могиле он спит глубоко,
И сон его нерушим.
- Связать бы его надо, Евгений Максимович, - шепнул Кудоярову Скобелев. - Ведь он невесть что может натворить.
- Сначала нужно заставить его вырвать, пока яд окончательно не всосался в кровь, - сказал Кудояров. - Ну-ка, Яша, подержите бутылку.
Для этого Найдичу пришлось ослабить объятия. Воспользовавшись этим, Андрис опустил руку за борт.
- Все за стол! - закричал он. - Будем пить! - Зачерпнув в горсть воды, он как зачарованный следил за медленно стекающими с пальцев каплями. - Синее вино! Синее вино! - восклицал безумный в сильнейшем возбуждении. - Хрустальные бокалы сюда!
И вдруг с необычайной силой, характерной для буйнопомешанных, одним рывком он отшвырнул от себя, как котят, Найдича и Скобелева и поднялся во весь рост. Широко раскинув руки, будто желая обнять океан, он замер на секунду, потом с воплем: "Синее вино!" - ринулся за борт вниз головой.
Шлюпка сильно накренилась, и Кудояров еле устоял на ногах. Тотчас раздался второй сильный всплеск: это Скобелев, не раздумывая, бросился вслед за безумным. И тотчас два торпедообразных тела, метра по три длиной, ушли в глубину. По мелькнувшим грифельно-серым спинам Кудояров узнал так называемых "траурных" акул, за которыми укрепилась страшная слава людоедов. Пасть этих "тигров океана" способна перекусить человека пополам.
Оставшиеся в лодке, затаив дыхание, следили за поверхностью. Пять секунд... десять... пятнадцать... двадцать... Шлюпку по-прежнему сносило течением. Наконец, вздох облегчения: за кормой показался белый берет Скобелева. За ним снова мелькнул зловещий черный плавник.
- Не теряйтесь, - Скобелев! - закричал Кудояров, хватая пистолет и посылая патрон в ствол. - Костя, Яша, кричите, бейте веслами по воде, надо отпугнуть эту тварь.
Скобелев сильными размашистыми бросками догонял шлюпку, но расстояние между ним и спасительным бортом сокращалось медленно, черный плавник настигал его.
- Скорее, дружище! - ободряюще крикнул Кудояров. Расставив ноги, он поднял пистолет и положил ствол на согнутую левую руку. Он знал, что пуля не возьмет акулью шкуру, но отпугнуть эту тварь может. Тщательно прицелился: риск попасть в человека был велик. Однако рука его не дрогнула. Раз за разом он послал три пули в настигавшую Скобелева хищницу. Все три попали в цель, плавник вильнул и исчез. Кудояров и Найдич втянули задыхающегося Скобелева в лодку. Лицо его выражало глубокую горесть.
- Ничего не мог сделать, Евгений Максимович, - говорил он смущенно, с извиняющимися нотками в голосе, - не успел его подхватить. Акулы там.
Он показал руку, часть кожи на которой от кисти до локтя была стесана прикосновением шершавого бока "траурной" хищницы.
Скобелев опустился на банку и уткнул лицо в ладони.
- Эх, такой парень, такой парень! - повторял он.
Товарищи его не могли вымолвить ни слова, пришибленные впечатлением страшной сцены.
А солнце, казалось, неподвижно застыло в небе.
Пресса
2. МИРАЖИ МИРОВОГО ОКЕАНА (продолжение)
...Возможно, это дань старинным морским легендам о Кракене, чудовищном обитателе морских пучин? Как ни вспомнить тут строки Альфреда Теннисона:
Вдали от бурь, в безмолвной глубине
Под толщей вод, в Пучине Мировой,
В тяжелом, древнем, непробудном сне
Здесь Кракен дремлет; гаснет свет дневной
В пути сюда...
Но... гаснет эхо древнего мифа в свете новейших данных. Свои "бермудские треугольники" вдруг обнаруживаются не только в Атлантике, но и в Средиземном, даже в Южно-Китайском море. Доныне не раскрыты тайны многих бесследно исчезнувших кораблей.
Арман Дюверже. (Журнал "Сьянс э ей", Париж).
Глава IX. ЧЕЛОВЕК ИЗ СУНДУЧКА ЧЕРТУШКИ ДЖOHCA
У чертушки, у Джонса
В зеленой глубине,
В дремучей тишине
На дне, братва, на дне
Диковин всяких много
В дубовом сундуке,
На золотом замке -*
Замке, братва, замке...
Из английского
морского фольклора
- Послушайте, Мишель, до сих пор вы были аккуратны и исполнительны как хороший служака вас ценили. Но этого я от вас просто не ожидал...
- Но, господин Вебер...
- Никаких "но"! Вы совершили возмутительную глупость и грубейшим образом нарушили дисциплину. Я буду накладывать на вас взыскание...
Голоса доносились из-за полуоткрытой двери: один низкий, басовитый, раздраженный, другой - высокий, сиплый. Разговор велся на немецком языке, которым Андрис, как многие латыши, владел вполне сносно.
Над Андрисом был потолок, выкрашенный кремовой масляной краской, в центре которого находился круглый матовый плафон, излучавший несильный, ровный свет.
Андрис лежал на койке в одних трусах, до пояса прикрытый грубым одеялом. В затылке ломило, как после тяжелого похмелья. С трудом, ощущая скованность во всем теле, он повернул голову и осмотрел помещение. Это была каюта с такими же кремовыми стенами, обставленная по-корабельному скупо стол, табурет, шкафчик для одежды. Небольшие круглые часы на стене. Где-то в стене шелестел скрытый вентилятор. Иллюминатора не было, но дверь тоже была корабельная, металлическая с резиновой окантовкой, наглухо задраивающаяся, с комингсом* внизу.
Андрис начал припоминать: да, он был на шлюпке с Евгением Максимовичем, Скобелевым и другими. "Положение трудное, но не безнадежное", - сказал Кудояров. Потом рассказывал про медузу. Потом Скобелев стал раздавать воду и первому налил ему. Дальше все было как ножом отрезано и, тужась вспомнить, Андрис только сильнее ощущал, как наливаются болью жилки в мозгу. Память была, как птица, залетевшая в комнату: бьется о стекло - впереди - простор, но преодолеть невидимую преграду невозможно...