— Прежде ты говорил, что твоя жизнь потеряет смысл, если я — погибну, — это было два года назад, я был еще недостаточно стар и говорил глупости.
— Моя жизнь уже потеряла смысл, а вы все еще живы, — ответил Бальдр, за что получил сорок ударов плетью на площади. Вестурландцы пришли смотреть на него, кричали: «Давай!». Я до сих пор не знаю, кого они поддерживали: палача или Бальдра.
После этого разговора я собрал войско и отправил к развалинам портового городка. Тихий Залив? Кажется, так он назывался, пока его не разрушили. Войско повел Фредди, убедив меня, что сделает все «в лучшем виде». Так и сказал:
— Все будет в лучшем виде, — отвесил шутливый поклон и ушел готовиться к бойне.
Тогда я вспомнил, что мятежи в гетто прекратились только после того, как последний эльф ушел из сожженного дотла городка. Но все же Фредди был единственным, кому я мог доверять. Второсортные офицеры из числа преданных домов аристократов не годились даже для того, чтобы доверить им подготовку новобранцев.
Новобранцы! Их было так много в тот год — третий после высадки моих золотых воинов с северного островка. Новобранцы текли рекой, каждый здоровый мужчина мечтал попасть на службу Его Величества. Им давали еду. Голод накатил на Терцию и не выпускал из своих тисков четыре года. Все поставки, которые мы пытались наладить из близлежащих провинций, терялись по дороге. Грабители и солдаты — терцианцы осваивали новые ремесла. Королевство вытекало у меня из рук. Оставался один выход — ускорить подготовку и начать военные походы.
— Если бы я попросил тебя пойти против терцианцев? — я хорошо помню тот вечер, мы стояли недалеко от казармы Бальдра. Он вернулся из похода, украшенный новыми шрамами — один из них пересекал лицо. Мне казалось, его зачеркнула рука неумелого художника.
— Мне все равно, кого убивать, хозяин, — ответил он. Я видел в его глазах, что ему было все равно. Он мог убить мать и ребенка, если бы я сказал ему. В тот вечер возле казармы я понял, что он не считает то, что совершает — убийством. Его и еще четыре тысячи оставшихся в живых вестурландцев ограждает от мира безоговорочная вера в то, что каждая смерть, записанная на их счета, на самом деле записана на мой. Они считали себя инструментами в руках хозяина, и были свободны делать все, что захотят, если хозяин приказывал им сделать это. Пойти против терцианцев? Конечно, он сделает это, ведь на самом деле его совесть останется чиста. Это я пойду против терцианцев, это я буду убивать собственных подданных, своими руками.
— Вот как, — мне было нечего ответить ему. Наверное, мое лицо изменилось, потому что он поклонился и пошел прочь, не спрашивая разрешения, оставив меня наедине с моими мыслями.
Мы организовали новый поход наутро. Взяли три сотни лучших воинов и отправились к ближайшему замку. Там осел дом Веттин. Герцоги, которые были графами в прежнем поколении. Они провернули несколько ловких партий при дворе, выменяли деньги на титул, но остались при достатке. Дом Веттин неоднократно просил поддержки в подавлении восстаний крестьян, но в гвардию прислали десятилетнего мальчишку, который вечно ронял учебный меч. Помощи с продовольствием от них не поступало, а верные люди в прислуге нашептали, что в погребах Веттин россыпи пшеницы, вяленое мясо, моченые фрукты.
Замок не был готов к осаде, а быстрый переход вестурландских отрядов лишил их нужного на подготовку времени. Бальдр провернул все быстрее, чем я понял, что произошло. Небольшая палатка, которую ставили специально для меня два вестурландца, была готова, и я уже хотел заглянуть внутрь и отдохнуть после долгой скачки, когда мне сообщили, что замок взят.
Герцог Веттин сдался без лишних сцен, позволил выгрести из погребов большую часть припасов и даже отправил в знак верности пару незамужних леди второго сорта. Девушки жались друг к другу, окруженные отрядом северян, и перешептывались о своей судьбе. Мы вернулись в столицу тем же вечером, разместили их с комфортом, а сами наслаждались сытной едой, праздновали победу и обсуждали грядущие планы.
Дотянуть до завершения строительства кораблей удалось набегами на собственные земли. Фредди неоднократно убеждал меня принять единую стратегию и придерживаться ее, но это шло вразрез моим планам. Если об атаке узнает Фредди, гвардия и несколько офицеров-северян — она уже не будет внезапной. Мы повторяли все в точности, как в первый день. Летели верхом до нужного места, атаковали, забирали провизию и возвращались назад.
Со временем дома, истощенные неспокойными годами, стали готовить откуп. Порой не приходилось даже пересекать крепостную стену. Эта легкость чуть не довела меня до беды, но на помощь пришли верные рабы. Я начал прислушиваться к их советам чаще, чем слушал Фредди или Морохира.
— У нас достаточно еды, хозяин, — сказал Гуннар. Я выучил его имя после того, как он в одиночку одолел ров и взобрался в башню герцога Ланского без крюков — одной ловкостью.
— Ты перечишь мне? — в голове моей в тот день было слишком много вина. Последний поход принес бочки с фруктовой бражкой и зрелый сыр — совсем неподходящее блюдо в голодные годы.
— Мы можем угодить в ловушку, хозяин, — настаивал Гуннар.
Я не заметил, когда он получил право говорить со мной в таком тоне. На время походов это было само собой разумеющимся, а в тот день, в эйфории, я мечтал поставить его на место.
— Он прав, хозяин, — вмешался Бальдр.
Их согласие так поразило меня, что я протрезвел. Гуннар и Бальдр — вечно враждующие, вдруг согласились в чем-то. Мы отменили поход, а спустя три дня разведчик принес известие, что Йорки отравили всю еду. Они выбросили запасы на улицу, чтобы сжечь, но изголодавшие бедняки дорвались до кучи, наелись и умерли там же. Костер вонял дорогими специями, человеческим жиром, черт знает — чем еще.
Бальдр и Гуннар стали советовать мне чаще Фредди. К исходу четвертого года, когда корабли — худые, посмешище для Востока — были готовы, они оба стали генералами. Четыре тысячи голов северян, да еще десять тысяч терцианцев — переправить такое в земли Союза — безумие.
Первый год Морохир подсказывал чертежи для строительства, но после изгнания эльфов — перестал. Помощь его сводилась к пространным советам, он выжидал начала действий, и когда корабли выстроились на южном побережье, прислал письмо с вороном.
«Со времен сгоревших эльфов ты возмужал, Ваше Величество. Башни отправят к порту Суденхейма своих воинов — прими их, они будут послушны тебе, как рабы вестурланда»
Известие, которое обрадовало бы меня четыре года назад, теперь настораживало. Голод Терции заставил меня избавиться от последних юношеских иллюзий. Я просыпался в своей постели и забывал, что я все еще не старик. Меня толкало вперед только одно — желание увидеть мечту своими глазами. Несмотря на все ужасы последних лет, я верил, что объединение Терции и Союза Флотилий послужит началом грандиозным завоеваниям.
— Для чего ты это делаешь? — спросил меня Фредди ночью перед тем, как мы наметили переброску войск в порт. Была весна, снег растаял, но жара еще не успела ослабить северян. Вот-вот должен был начаться обычный по весне голод перед урожаем, и я хотел подстегнуть войска. Запасы, собранные для этого амбициозного плана, уже грузили в трюмы.
— Хочу, чтобы после моей смерти осталось что-то красивое, — ответил я. На меня снова подействовало вино и сыр. Отдохнуть перед долгим путешествием — вот чего я хотел на самом деле, поэтому говорил нескладно.
— Найди себе жену, — усмехнулся Фредди.
Я вспомнил, что много лет назад он был моим другом и понимал меня лучше, чем мои родители, чем мои братья и учителя, лучше любого при дворе. Теперь между нами была пропасть.
— Я хочу, чтобы это было что-то, способное пережить века, — мне захотелось вернуть детство. Вечер, когда мы вдвоем с Фредди стояли в гетто. Наш доспех был зеленым от крови, а у нас в голове была только одна мысль, и никто не мог бы выразить ее словами. Мы знали, ради чего живем, и ни на минуту не задумывались о том, что делали. Я посмотрел в растерянные глаза Фредди и увидел, что он все еще не задумывается.