— Все будет хорошо, — говорит Бальдр. Я понимаю, что стиснул его бок до крови.
Лес кажется бесконечным. Мы несемся вперед все быстрее. Я знаю, что это иллюзия: теперь деревья растут чаще, они чаще мелькают перед глазами, и от этого мне кажется, что мы двигаемся быстрей. Все равно мне страшно. Сердце выпрыгивает из груди. Это совсем не похоже на ночь, когда умерла мама. Тогда я ничего не боялся. Ни смерти, ни боли. Все, что я хотел — отомстить. Теперь я хочу выжить, и это уменьшает мои шансы.
Башня, которую хорошо видно было на равнине, теперь скрывается за кронами. Даже если задрать голову вверх, глядя через плечо Бальдра, я все равно ничего не увижу. Но я не заглядываю. Жизнь превращается в движение. Пока мы летим к Башне, мы живы. Как только мы подберемся достаточно близко, жизнь закончится.
***
У подножия нас поджидает стража. Во всяком случае, так говорит Бальдр:
— Стража.
После пережитого у меня из груди вырывается вздох облегчения. Если они думают, что способны остановить меня парой десятков мечников, они поистине безумны. Впрочем, всегда остается шанс, что у них не хватает людей для полноценной защиты.
— Мы подождем, — говорит Бальдр, не обращая внимания на мой смех. Круг, Гуннар и Бальдр вместе со мной отходят в сторону. Конница собирается плотным рядом и идет прямо на стражников. Этому их научил Фредди. Вестурландцы понятия не имели, что такое «растоптать».
— Необязательно делать это, — воспоминания о Фредди и его предательстве вспыхивает алым, голова раскалывается от боли.
— Мы не знаем, чего ждать, — отвечает Бальдр. Он дает знак кругу — они загораживают от меня то, что происходит у подножия. Я чувствую запах пота, слышу недовольное ржание.
— Скоро сюда доберется пехота с побережья, — говорит Гуннар.
План атаки в их головах, не в моей. Я уже не помню, когда в последний раз руководил захватом замка или распоряжался поставить временный лагерь. Они все делают за меня. Остается только смотреть и думать. Думать — чаще. Смотреть на этом одиноком острове почти не на что.
— Можно идти дальше, — объявляет Бальдр.
Мы спешиваемся, оставляем лошадей под присмотр пары вестурландец, идем к Башне. Роуни рассказал мне все, что нужно. Он хотел пойти с нами, но Бальдр, Гуннар или круг — не знаю, кого винить в этом — запретили. Сказали, эльфам нельзя смотреть на то, что произойдет.
Я смотрю на растоптанные тела стражников — у них не было шанса.
Бальдр, Гуннар или круг — кто угодно — были правы. Роуни не должен увидеть этого. Зеленая кровь сливается с травой. Факелы, лежащие поблизости, освещают ступени.
Мы поднимаемся к двери, я трижды стучу кулаком и прикладываю ладонь к древесине. Она теплая, а после долгого бега, суматохи, волнения мне кажется, под пальцами я чувствую биение чужого сердца.
— Доступ разрешен, — объявляет скрипящий голос.
Бальдр, Гуннар, круг одновременно вздыхают с облегчением.
Я тоже вздыхаю. Я нужен им. Несмотря ни на что, я все еще нужен им.
Когда дверь открывается, первыми вперед делают шаг воины круга. Они осматриваются и приглашают нас пройти следом. Когда все заходят внутрь, дверь закрывается. Мы смотрим по сторонам, я, как и все, удивлен обстановкой. Здесь много растений, холщовых подстилок. Кто-то додумался разжечь костер — угли еще не успели остыть.
Башня, в которой я встретил Морохира, своего Морохира, выглядела иначе. Она была идеально чистой, и существа, что ходили внутри, закутанные в капюшоны, загадочные, казались иноземцами. Все выглядело волшебно, в воздухе парили странные приспособления, раздавались диковинные шумы. Башня производила впечатление.
Но вокруг нас тишина, запах плесени, сырости, гнили.
— Уверен, что она работает? — спрашивает Бальдр.
— Нет, — отвечаю я.
Он кивает. Если сказать ему правду, какой бы горькой она ни была, он не предаст. Когда я спрашиваю, почему он так предан, он отвечает, это из-за того, что я сделал его свободным.
***
На нижнем уровне мы находим целую кучу трупов. Часть совсем свежая — сразу пятеро, часть успела сгнить до костей. Меня выворачивает от запаха, приходится долго прижимать к лицу пропитанную водой тряпку. Даже сквозь нее запах пробивается в ноздри. Вестурландцы оттаскивают остатки тел в сторону, свежие трупы тащат волоком.
— Готово, — говорит один из круга.
Я долго допытывался, как их зовут. Сначала они молчали, угрюмо отворачиваясь, потом Гуннар отвел меня в сторону и сказал, что я оскорбляю их своим вопросом. Когда вестурландцы образуют круг для вождя, они отказываются от имен. Они больше не люди — живые щиты. Гуннар сказал, первое время, когда я спрашивал их, они думали, так я хочу проверить их преданность, но потом подумали, что я считаю их никчемной защитой. Мне пришлось долго пить с ними отвратительное пойло, чтобы они забыли оскорбления. Теперь они таскают трупы, и никто из них даже не морщится. Кажется, они и впрямь превратились в щиты. Как иначе можно игнорировать эту вонь?
— Роуни сказал, работать должны эти палки, — Гуннар крутится возле «панели управления».
— Мы много раз обсуждали это, — я выступаю вперед и пытаюсь договорить фразу прежде, чем меня снова вывернет. — Я сам все сделаю.
— Нужно потянуть вот это? — спрашивает Гуннар, игнорируя мой вопрос.
Когда они успели так обнаглеть?
— Да, да, это, дай мне…
Бальдр хватает меня сзади, зажимает горло и тащит обратно к выходу. Я тяну руки вперед, пытаясь схватить воздух. Против Бальдра, способного ворочать бревна, у меня нет шансов.
Круг отдает честь в пустоту.
Не в пустоту!
Я тяну руку, мне хочется, чтобы она стала бесконечной и дотянулась.
Бальдр вытаскивает меня в главный зал, отпускает, и после глубокого вдоха я позволяю себе сказать ему все, что думаю о таком обращении с королем.
— Ты не король, — отвечает Бальдр, — ты конунг.
— Бальдр! Он же умрет! Ты понимаешь это? Он просто умрет!
— Роуни все объяснил ему, — отвечает Бальдр.
— Объяснил? Неужели ты думаешь, что можно просто…
Башня оживает. Я не знаю, как мы понимаем это одновременно. Может быть, дело в потоке свежего воздуха, хотя он приходит постепенно, а осознание, что мы находимся внутри живого существа настигает нас сразу.
Я замолкаю, и остальные молчат тоже.
Раздается стук в дверь.
— Остроухие, — догадывается Бальдр. — Не открывай им, слышишь? — он кричит вверх, не зная, куда обращаться.
— Запрос выполнен, — отвечает Башня. На голос Гуннара это совсем не похоже.
— Вот так, а теперь давай сюда свет, оружие, лекарства, что там у них еще?
— Выполняю запрос, — голос Башни совсем скупой. Сьюзи говорила иначе. Возможно, ей пришлось привыкать к новому телу. Мы говорили с ней совсем недолго. Она настояла, сказала, что мне полезно будет увидеть это.
Теперь я представляю себе Гуннара в окружении тысячи металлических трубок. Сьюзи сказала, что не почувствовала боли. Но она могла солгать, если считала, что это принесет мне больше пользы. Она была слишком доброй.
Картинка Гуннара, окруженного трубками, иглами, подвешенного возле стены в комнате «пользователя», стоит перед глазами.
— Вильгельм! Вильгельм! — кричит на ухо Бальдр.
Я чувствую боль — острая вспышка. Он ударил меня по щеке. Смотрю на круг — они даже не шелохнулись. Интересно, если Бальдр решит убить меня, они попробуют помешать ему или будут так же безучастно смотреть?
— Нам нужно подняться, — говорит Бальдр.
Наверное, он пытается объяснить мне это уже давно.
Мы идем вверх по лестнице вдвоем. Круг остается внизу. Не знаю, что сказал им Бальдр, все, что я могу — представлять иглы под кожей Гуннара. Я должен был сделать это сам. Хоть что-то хорошее.
На вершине башни легко потеряться. Луна хорошо освещает лес, можно увидеть границу. Дальше — вода. Она переливается перламутром. Никогда в жизни я не был так высоко над землей.