Саша.
Я готовился, но все же не мог сдержать реакцию на вопрос об Алекс. Ее шок жесткой теркой прошелся по моему сознанию. Затем наши печали слились как звуки аккорда, она искренне сожалела о смерти той, кого знала только по переписке. Не было фальши в ее чувствах и слезах, не было никакого подтекста. Как ни странно мне стало легче, будто горе разделилось пополам, а не умножилось вдвое.
…
Тихие слезы катились по щекам, с этим я ничего не могла, да и не хотела делать. Миссис Кенсинг, Алекс… я так привыкла к виртуальному общению с ней, ставшей мне кем-то вроде старшей подруги. Интересная собеседница, которая может пошутить, дать ценный совет, она не утратила ясность мыслей в свои девяносто. Ужасно, что человек еще полон энергии, молод душой, а его тело больше не может жить. Очнувшись от своих раздумий, я вытерла слезы и, не глядя на мистера Кенсинга, сказала:
- Мне очень жаль,… когда это произошло?
- Шесть… теперь уже семь дней назад.
Я удивленно вскинула глаза:
- Подождите, но четыре дня назад, почти перед самым выездом, я получила от нее письмо по электронной почте. Судя по всему, настроение у нее было прекрасное, она ни на что не жаловалась, только выказывала нетерпение по поводу ожидаемой встречи.
- Алекс похоронили четыре дня назад.
- Но, как же так?
- Вы помните дату отправки письма?
- Нет, на это я не обратила внимания, но разве письмо по элетронке может идти так долго?
Мы помолчали.
- Отчего она умерла?
- От возраста… полагаю.
- Ооо…
Мистер Кенсинг поднялся из-за стола, отошел к окну и встал ко мне спиной, будто что-то разглядывал на дорожке перед домом.
- Извините, мне хотелось бы побывать у ее могилы, если это возможно.
Он вздохнул:
- Да, конечно. Мы можем сходить туда прямо сейчас.
Я поднялась и направилась за своими кроссовками и курткой в гостиную, выйдя в холл начала одеваться. Мистер Кенсинг достал из стенного шкафа два дождевика и две пары резиновых сапог. Протянув мне один комплект, он сказал:
- Наденьте это, на улице очень сыро.
Затем мы вышли из дома под снова начавшийся дождь. Я приготовилась ехать на машине, но мой спутник направился по неширокой дорожке, посыпанной песком, направо от крыльца. Мы медленно брели по аллее между двух рядов старых деревьев, приближаясь к чугунной ограде, над которой возвышалась небольшая старинная часовня. Войдя на маленькое (семейное?) кладбище, мы прошли еще немного прямо и остановились у свежей могилы. Она вся была покрыта цветами, немного помятыми, но почти не увядшими под сплошными потоками дождя. Среди венков и букетов стояла большая фотография под стеклом, на снимке красивая молодая женщина улыбалась тепло и открыто.
Я неловко помялась – цветов у меня с собой не было, да и где их взять в чужом доме. Неподалеку у ограды рос большой куст диких роз, усыпанный некрупными ароматными бутончиками. Я подошла к нему и отломила небольшую веточку. Много мелких шипов вонзилось мне в палец и, конечно же, выступила кровь.
Тут я услышала, как мистер Кенсинг шумно вдохнул у меня за спиной. Посасывая палец, чтобы остановить кровь, я повернулась и замерла. Всего на миг мне показалось, что я смотрю не в лицо человеку, а на морду хищника, готового к прыжку. Оторопело моргнув, я снова уставилась на своего спутника. Он выглядел обычно, если можно так выразиться по отношению к его королевской внешности. В смысле обычно для себя: невозмутимая топ-модель с обложки глянцевого журнала. Но все же что-то было не так.
Глаза - они были черными. А во время завтрака я хорошо запомнила их цвет хромированной стали. Мистер Кенсинг круто развернулся и почти бегом направился к выходу с кладбища. Я замешкалась, чтобы положить простенькие цветы рядом с роскошным букетом сортовых роз, и направилась вслед за ним.
Наверное, это бесконечный дождь действует мне на нервы, которые итак расшатаны печальным известием. Чудится какая-то ерунда.
Вернувшись в дом, мистер Кенсинг, не глядя на меня, буркнул «прошу меня извинить», бегом взлетел по лестнице на второй этаж. Хлопнула дверь.
Я осталась одна, чувствуя себя неловко. Очевидно, хозяин дома очень сильно переживал смерть Алекс. Наверное, надо бы, собрав свои вещи, отправляться восвояси. Но, во-первых, мне не хотелось уходить не попрощавшись, не поблагодарив за приют. Во-вторых, идти пешком под дождем, Бог знает сколько, после вчерашних «подвигов» я была не готова. И, в-третьих, мне просто некуда было идти. Думаю, что пока меня не гонят, я могу побыть здесь и принести хоть какую-то пользу.