- Ясно…. – протянула в ответ, - а зачем такие сложности с передачей людям? Ведь итог для преступника один – смерть. Перевоспитанию, как я понимаю, необученные вовремя вампиры не поддаются?
- Верно. Но… убить существо своей породы для нас – большой груз, причем речь идет не только о морали. Каждое уничтожение себе подобного отражается на нашей энергетике. Убивший теряет на время часть своей силы: хуже считывает эмоции, какое-то время не может принять боевую трансформацию, слабеет физически, то есть сам может стать легкой добычей… Причем, чем сильнее тот, кого уничтожают, тем большую цену за это приходится платить… Иногда восстановление может занимать несколько месяцев.
- Этакие «Горцы» наоборот, - нервно хихикнула я.
Мужчина вопросительно приподнял брови.
- Фильм такой старый есть, - пояснила я, - вернее, несколько: «Горец 1», «Горец 2» и т.д. Там несколько сверхлюдей – долгожителей стараются поубивать как можно больше себе подобных, чтобы заполучить накопленную противником силу всех обезглавленных им ранее.
- Да, кажется, что-то такое я видел, – задумчиво протянул Том, а затем вернулся к теме разговора. - Наши ученые считают это явление, потерю силы при убийстве соплеменников, одним из подтверждений того, что мы искусственно созданная раса. Учитывая силу и заложенную в нас кровожадность, необходим был такой своеобразный стопкран для горячих голов. Особенно на заре нашей цивилизации, когда шло построение иерархии и ныне существующего порядка управления.
- Логично. А…
- Саш, давай немного отдохнем от всего этого. Надо подумать нам обоим. Не решай так быстро. Охрану тебя, твоих близких и друзей мы обеспечим в любом случае…
Я открыла рот, чтобы высказать ему все, что думаю по поводу твердолобых, непрошибаемых вампов, но этот самый непрошибаемый протянул руки и тихонько позвал:
- Иди ко мне…
Настроение его угадать было не трудно и без моих новых способностей: нежность, желание, разгорающееся навстречу тут же вспыхнувшему моему, - все это во взгляде и голосе включившего на полную катушку свое обаяние мужчины ощущалось почти физически.
- Том…
Мгновенно оказавшись у него на коленях, я впилась губами в приоткрытый рот, запуталась пальцами в мягких волосах и… поняла, что мы сидим на полу.
Прервав поцелуй от накатившей болевой волны, услышала сначала шипение, а потом сдавленный смешок:
- Сссашша, решила к сломанным дверям еще и мебель добавить? Нет, я, конечно, не против, если ты так хочешь, любимая. Вот только у мужчин-вампиров самое чувствительное к ударам место такое же, что и у людей.
- Ой! – вскочив и заливаясь румянцем, я попыталась помочь мужчине подняться.
- Ладно уж, страстная ты моя, - уже открыто рассмеялся он, самостоятельно оказавшись на ногах и подхватывая меня на руки, - все равно не отвертишься.
В спальне мы оказались спустя несколько мгновений. Том был уже серьезен и, наклонившись над кроватью, осторожно положил меня на покрывало. Я тут же потянулась к нему, но мужчина мягко ухватил мои руки, поднял их вверх и прижал к подушке, легко удерживая кисти одной ладонью.
- Шшш…, торопыга! – мягко пожурил он, присаживаясь на край кровати, - полежи спокойно.
Глядя мне в глаза, снова чуть улыбаясь, он принялся свободной рукой расстегивать пуговки рубашки. Медленно его пальцы скользили во все углубляющемся вырезе, иногда задевая ставшую вдруг сверхчувствительной кожу. От каждого такого касания по телу пробегали стайки мурашек, заставляя дрожать все внутри. Пуговки закончились, а пальцам необходимо было еще чем-то заняться, и они принялись не торопясь расстегивать джинсы: сначала освободилась пуговица, затем разъехалась молния. Легким касанием пройдясь по шелку трусиков, мужчина вернулся к рубашке, раздвинул ее полы, положил ладонь на чашечку бюстгальтера и, продолжая уже без тени улыбки смотреть мне в глаза, легонько сжал напрягшуюся грудь.
- Ох! – тело выгнуло дугой навстречу ласке. Участившееся в процессе раздевания дыхание, вдруг перехватило, а сердце, на миг зависнув, заколотилось с удвоенной силой.
- Саааша…
Глаза мужчины потемнели, радужка расширилась, полностью вытесняя белок, дыхание стало тяжелым, а пальцы спустились вниз, лаская чуть шершавыми подушечками кожу, и томительно - медленно принялись выписывать круги около пупка. Снова дернулась навстречу, желая обнять и наконец-то прижаться к приоткрытым губам, но любимый не позволил, продолжая удерживать руки, и, издав глухой рык, склонился, припадая ртом к чувствительной вершинке, приподнявшей кружево на груди.