Почему-то я ему не поверила.
- Думаю, вас так же занимает вопрос моих родственных связей с Алекс. Здесь все прозаично. Мой отец - сын от первого брака мистера Кенсинга, мужа Алекс. Его так же давно нет в живых, увы! Мою мать дед не признавал с самого начала, а меня не считал внуком, возможно у него были на то свои причины. Его не смягчило даже то, что отец сохранил традицию имени. Алекс узнала о моем существовании только после смерти деда и пригласила меня к себе. Нас осталось всего двое от некогда большого семейства, и мы решили держаться вместе. Оба были финансово независимы, так что о корыстных интересах речь не шла. Алекс стала для меня всем, чего у меня не было ранее, - тихо закончил он.
Ну, это выглядело довольно правдоподобно и соответствовало тому, что я нафантазировала. Хотя, мне все время казалось, что мой собеседник умело смешивает истинные факты с вымыслом и чего-то не договаривает. Это, конечно, было его дело, что рассказывать мне, что – нет. Да и с какой стати ему раскрывать душу перед мало знакомой особой.
Закончив обедать, мистер Кенсинг поблагодарил меня и принялся за наведение порядка на кухне. На мои протесты он заявил, что я гостья, а не домработница, так что справедливо разделить заботы пополам. А так как готовить он практически не умеет, то будет хотя бы помогать в мытье посуды. Он загрузил посуду в моечную машину, вытер стол. А я опять им любовалась, следя за изящными движениями. То еще зрелище – крупный хищник семейства кошачьих занимается уборкой.
Внезапно тот, за кем я наблюдала, развернулся и посмотрел прямо мне в глаза. Я смутилась, мне показалось, что он услышал мои мысли. А, может, я проговорила последнюю фразу вслух? Он медленно, не отрывая взгляда, подошел к стулу, на котором я сидела, опустился на корточки передо мной, взял меня за руки. Его изящные пальцы были сухими и прохладными. По моему телу прошла дрожь, дыхание сбилось и сердце колотилось как сумасшедшее.
- Почему вы это делаете?
- Чччто именно? – пытаясь справиться со своим волнением, выдавила я.
- Вы гладите меня.
- Что?!!
- Это вид телекинеза – ментальный контакт, – спокойно заявил он, будто говорил об очевидных вещах.
- Я не понимаю, о чем вы говорите!
Он вздохнул:
- Скажите мне, о чем вы думали, когда я убирал посуду?
Я жутко покраснела и промямлила:
- Не помню.
Мистер Кенсинг, не отрываясь, смотрел мне в глаза, и я не могла себя заставить отвести взгляд, хотя чувствовала давление.
- Прекратите это, - жалобно прошептала я, - пожалуйста…
Будто очнувшись, он отвел глаза, выпустил мои руки, резко встал и отвернулся. Мужчина стоял, опустив голову, с поникшими плечами и безвольно висящими вдоль тела руками.
- Простите меня, – прошептал он, - я не должен был этого делать.
Голова кружилась, а разум отказывался верить в реальность происходящего. Кухня вдруг поплыла перед глазами, и я погрузилась в благословенный покой.
Очнулась я на диване в гостиной, там, где уснула в первую ночь в этом доме. Мистер Кенсинг стоял на коленях рядом и с тревогой смотрел мне в лицо. Встретившись со мной взглядом, он облегченно вздохнул. Откуда-то в его руках появилась чашка, и я почувствовала аромат свежезаваренного чая.
- Слава Богу, вы очнулись! – воскликнул он, вручая мне напиток и помогая удобнее устроиться на подушках. – Я виноват, простите. Я не имел права… Но это не дает мне покоя с первого дня нашего знакомства. Вы делаете то, что до вас могла только Алекс. Почему она это делала, я знаю, но вы… впрочем, все начиналось почти так же, – он продолжал стоять на коленях возле дивана, взгляд его блуждал, не видя, по стенам гостиной.
Я совсем запуталась в его рассуждениях, а он, казалось, забыл о моем присутствии и ушел с головой в свои мысли. Прихлебывая крепкий сладкий чай и чувствуя себя на редкость уютно, я снова дала волю своей фантазии. Опять нарисовала воображаемые крылья за спиной мужчины, получился коленопреклоненный ангел (или демон?) с растерянным взглядом, весь поникший. Очень хотелось его подбодрить, погладить по жестким перьям, запустить в них пальцы, чтобы ощутить мягкий пух под ними.
По телу мистера Кенсинга прошла дрожь, его взгляд сфокусировался на мне, и он прошептал:
- Вы опять это делаете.
- Что? – спросила я то же шепотом.
- Вы касаетесь моих плеч и спины, вы гладите их, - его глаза широко раскрылись, зрачки расширились, а радужка потемнела, приобретя оттенок мокрого асфальта.
Я сидела не шевелясь, ощущая вновь тот горьковатый аромат, который запомнила с первой встречи. Мне становилось жарко от его дыхания, касавшегося моего лица.
И тут до меня дошло: он чувствовал, когда я о нем думала, восхищалась его грацией дикой кошки. Устыдившись, я отмела все фантазии, опустила глаза и сосредоточилась на том, что было у меня в руках – на чашке чая.
Мужчина тут же отпрянул, вскочив на ноги. Он большими шагами преодолел расстояние до двери, открыл ее и быстро, но очень аккуратно, прикрыл за собой.
Я погрузилась в размышления. Если мистер Кенсинг не шутит (что маловероятно) и не сошел с ума (что, пожалуй, могло иметь место), то он чувствует, когда я думаю о нем, причем ощущает это физически. Как он сказал? «Ментальный контакт». По крайней мере, дважды он дал понять, что поймал меня за размышлениями о нем. А до этого, возможно, просто не хотел показывать вида. Мне стало стыдно: фактически я приставала к мужчине, который не проявлял ко мне никакого интереса. Ужас! Мне надо контролировать свои мысли и пресекать различного рода фантазии. Я вспомнила еще одну вещь: он сказал, что так делала Алекс, и он понимает почему. Подтекст ее действий был, конечно, иной, чем у меня: это могли быть нерастраченные материнские чувства.
Готовила ужин с ощущением, что есть его придется в одиночестве. Ощущение не подвело: мистер Кенсинг за столом не появился. Я помыла посуду, накрыла чистым полотенцем еду, предназначенную для хозяина дома, и поднялась в библиотеку. Самозабвенно роясь на полках, рассматривая редкие издания, я наткнулась на еще одну книгу с дарственной надписью. Она была на русском языке и адресована от Александра Блока Тому Кенсингу, судя по периоду, деду нынешнего владельца. Похоже, в этой семье всегда любили книги и водили знакомство со многими знаменитостями.
Ладно, на сегодня хватит. Надо посмотреть почту – наверняка мои близкие уже забросали меня письмами. Еще немного и начнут названивать на телефон, а это – дорогое удовольствие.
В своей комнате я удобно устроилась с ноутом на кровати и погрузилась в сеть. Отвечая на письма, я коротко рассказала о последних событиях, упомянула о просьбе Алекс и сообщила, что план поездки не меняется. Фактически осталось семь дней. Можно будет гулять, копаться в библиотеке, читать. Конечно, поездка была бы интереснее, если бы удалось посмотреть какие-нибудь достопримечательности помимо холмов и реки, но ни о чем таком просить у мистера Кенсинга я не собиралась. Завтра возьму фотоаппарат и поснимаю окрестности – красивых видов здесь полно.
Кроме того, завтра необходимо обсудить судьбу нашей с Алекс книги: как ее напечатать да и печатать ли вообще. Судя по всему, Том Кенсинг – младший очень недолюбливал своего деда, о котором Алекс отзывается с теплотой, уважением и нежностью. Как нынешний наследник отреагирует на эти дифирамбы, сложно сказать. «Утро вечера мудренее» - воспользуемся советом предков.
Сны опять не давали мне покоя. Алекс больше не снилась, а вот Том… Я снова сидела в гостиной с чашкой чая в руках, снова он стоял на коленях у дивана и смотрел на меня потемневшими глазами. И снова я не могла удержать свою фантазию: во сне мужчина наклонился ко мне и прильнул губами к моим губам, а я обняла его за плечи, притягивая к себе все ближе, ближе... и проснулась от того, что начала задыхаться. В комнате было темно и тихо, но что-то беспокоило. Я включила светильник на тумбочке у кровати и осмотрелась – все по-прежнему. Выключив свет, снова забралась под одеяло и, уже засыпая, поняла, что меня удивило – запах! Опять тот необычный горьковатый аромат – его парфюм. Конечно, в доме должно пахнуть любимым ароматом хозяина, но ведь в эту комнату он не заходил уже двое суток. Или заходил? Может, он был тут днем, когда я возилась на кухне. Тогда почему я обратила внимание на этот аромат только посреди ночи, а не с вечера?