Я открыла рот, но ничего так и не сказала, а только кивнула, вытаращив на вошедшую глаза. Похоже, все жители Канады умеют разговаривать на моем родном языке не хуже меня. Она продолжала:
- Ваш завтрак, - поставила поднос на тумбочку у кровати, поправила мою подушку так, чтобы было удобно сидеть, и переместила поднос мне на колени. Затем налила в чашку кофе из кофейника и добавила сливок – будто знала, как я люблю, убрала салфетку с тарелки со свежими булочками, открыла масленку и вазочку с вареньем.
- Миледи приготовить ванну?
В ответ я смогла только отрицательно мотнуть головой.
- Еще что-нибудь желаете?
Снова завертела головой, отказываясь.
- Я приду позже причесать Вас и помочь одеться, – с этими словами женщина поклонилась мне и вышла.
Я тупо уставилась на дверь, затем, тряхнув головой, ущипнула себя за руку – больно! – значит, не сплю.
Что все это значит?!
Запах свежеиспеченных булочек щекотал ноздри. Я решила, что, прежде всего, надо поесть и привести себя в порядок.
Выйдя после душа в халате, я обнаружила ту же женщину, стоящую возле уже заправленной кровати. На покрывале было разложено бежевое платье. Фасон напоминал о фильмах про времена Наполеона и Жозефины: завышенная талия и длина в пол.
- Прошу Вас, миледи! – женщина сделала приглашающий жест в сторону платья.
- Послушайте, - начала я, - это не мое платье и одевать его не собираюсь. Благодарю вас за завтрак – очень вкусно. Но теперь я хочу понять, что здесь происходит.
- Простите, миледи, - женщина испуганно смотрела на меня, - но я делаю то, что приказал хозяин. Объясните мне, что Вам необходимо, все будет выполнено. Может быть, принести другое платье?
Я смягчила интонации:
- Я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Платье очень красивое, но ни его, никакой другой чужой наряд надевать я не стану.
- Но все платья новые и они Ваши, так сказал хозяин, - она открыла дверцу встроенного шкафа - там висело два или три десятка нарядов различных расцветок, я точно помню, что вчера их еще не было.
- Все же я надену свою одежду, а то, как в «Мастере и Маргарите», могу остаться голой в один не очень прекрасный момент.
Женщина недоуменно смотрела на меня. Видимо, Булгакова она не читала, ну и ладно. Попробуем все же прояснить ситуацию:
- Как вас зовут?
- Софи, миледи.
- А хозяином вы называете?..
- Мистера Кенсинга, миледи.
- Давно вы у него служите?
- Он меня нанял вчера, а раньше я служила у миссис Кенсинг. Но она умерла, ей было уже очень много лет, миледи.
- Почему вы все время называете меня «миледи»?
- Так мне велел хозяин.
- А вам не кажется это странным? По-моему, я не очень подхожу для этого звания.
- Нет, миледи, в Вас чувствуется порода…
Я вытаращила глаза, а она заторопилась:
- Простите, что болтаю лишнее. Позвольте, я помогу Вам одеться и причешу Ваши волосы.
- Я это в состоянии сделать сама! – возразила я, но, заметив вновь появившееся испуганное выражение ее лица, пошла на компромисс, - оденусь я сама и в то, во что хочу, а вы меня причешете. Хорошо?
Она облегченно воскликнула:
- Хорошо!
Переодеваться перед чужим человеком (пусть и женщиной) мне было неудобно, поэтому я вместе со своей одеждой переместилась в ванну.
Выйдя оттуда в свежей футболке и чистых джинсах, я уселась перед зеркалом. Софи сообразила, что к моему наряду лучшим дополнением будет обыкновенный хвост. Но все же она заплела по бокам две косы в приплет и только потом собрала их вместе под резинку. Получилось весьма симпатично. Я поблагодарила женщину и отправилась на кухню, собираясь сразу заняться приготовлением обеда. Решила сделать фаршироаванную курицу – это займет много времени, а значит, буду при деле и смогу обдумать новые обстоятельства.
Спускаясь вниз по лестнице, я заметила пожилого мужчину в униформе. Он поклонился мне и сказал, открывая дверь:
- Доброе утро, миледи! Мистер Кенсинг ждет Вас в гостиной.
Ошеломленно пробормотав «здравствуйте», я вошла туда, где уснула на диване в первую ночь в этом доме.
Том стоял спиной к двери, около окна, прислонясь лбом к стеклу.
- Доброе утро… - я не знала, как обратиться к нему после вчерашних событий.
Он помедлил секунду, затем развернулся и бесцветным голосом сказал:
- Доброе утро, миледи.
Я разозлилась – какого черта он ведет себя так, будто мы мало знакомы? Конечно, времени прошло не много, но именно по его инициативе мы стали обращаться друг к другу на «ты». Вчера он защищал меня от нападок своего кузена, потом я влезла в их спор и пыталась заслонить его от удара. Впрочем, далее я вообще вела себя как последняя дура. При воспоминании я залилась краской и от этого еще больше разозлилась:
- Насколько я помню, наше общение уже перешло в менее формальную стадию! Мне казалось, что нас можно назвать «хорошие знакомые». Мистер Кенсинг, вы очень жестоки. Может быть, я что-то сделала не так при вашем родственнике. Но это не из злого умысла, просто от незнания местных обычаев. Так теперь меня за это казнить? Объясните мне, что происходит?
Он стоял, сжав губы, весь напрягшись, и бездонными черными глазами смотрел на меня. Я готова была заплакать, так мне было жаль себя и его. Нужно ему мое сочувствие, как же!
Внезапно он сделал движение и в следующее мгновение заключил меня в объятья. Его прохладные губы впились в мои так, будто он уже давно этого желал. Поцелуи были жадными, требовательными. Не ответить на них я не могла, да и не хотела. И было неважно, что я – серая мышка, а он – ангел, хотя и с темным оперением. И пусть этот минутный порыв, неизвестно чем вызванный, скоро пройдет. Сейчас мне было хорошо, будто очень родной человек был рядом. Поцелуи стали более тягучими, нежными. Его руки гладили мою спину. Я, закрыв глаза и растворяясь в этих ласках, обвила руками шею мужчины, запустила пальцы в волосы, краем сознания поражаясь их шелковой мягкости. По его телу прошла волна дрожи, и он еще крепче прижал меня к себе. Губы стали настойчивее, язык раздвинул мои зубы и скользнул внутрь. Потеряв над собой контроль, я застонала…
Я с трудом выплывала из сладкого тумана, осознав, наконец, что мы по-прежнему стоим посреди гостиной. Он прижимал мою голову к своей груди и гладил по волосам, успокаивая. Склонившись к моему уху, шептал что-то на том же незнакомом языке, музыка которого обволакивала меня теплым покрывалом. Мне было так уютно в объятиях Тома, так приятно обнимать его за талию, ощущать перекатывание мышц под рубашкой. Мне захотелось вновь гладить его плечи, волосы. Я почувствовала, как он задрожал, отстранился от меня, и чуть не заплакала, так мне хотелось вернуться в кольцо его рук. Решившись поднять глаза, я готова была встретить вновь ставший ледяным взгляд. Но Том смотрел с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание. Он невесело улыбнулся и сказал:
- Ты снова это делаешь.
«Снова это делаешь»… до меня дошло: он почувствовал, как я в мыслях его ласкаю. В который раз покраснев, я пролепетала:
- Надеюсь, что тебе это нравится.
Он опять крепко обнял меня:
- Нравится?! Да я с ума схожу от удовольствия и желания.
От этих слов внутри меня разлилось сладкое тепло, ноги вновь стали ватными, и голова закружилась. Я, счастливо вздохнув, прижалась к Тому и снова закрыла глаза – пусть этот миг длится вечно!
Увы! Так не бывает. Я почувствовала, что он мягко отстраняется, и издала протестующий возглас. Впрочем, тут же получила компенсацию: Том поднял меня на руки. Идеальным мой вес не назовешь, но для него, кажется, это не составило никакой проблемы. Устроив меня полулежа на диване, он опустился на колени рядом.
- Нам нужно поговорить.
Мне не понравилось, как он это сказал: слишком серьезно и грустно. Сразу возникло ощущение какой-то беды. Я попыталась бодро улыбнуться, но, по-моему, вышло не очень.
- Саша, я должен тебе многое рассказать о себе, об Алекс и своих родственниках. Эта история похожа на бред или страшную сказку, но я верю, что ты поймешь, разберешься. Алекс каким-то образом тебя угадала, может, это был очередной ее вещий сон? Она писала о своих снах?