– В плаще Папаша?
– О-о, ещё в каком плаще. Он один на всём белом свете и был, такой плащ… И игрушечные автоматы на нём, как на ёлке. И девочка в люльке за спиной. Звоните в Кащенко. Ну я и повёлся. Схватил дежурного проводника и, не слушая, что он там пытается вякать, – в Зону. Герой, среди других героев геройский. Охрану ещё свою с собой потащил, идиот.
(Он крестится, как все местные, дважды: слева направо и справа налево.)
– Подать мне, полковнику, лошадь! Вспомнить же смешно. Налей ещё водички.
ГЛАВА 1
Примерно через двадцать минут скурмач-полковник наконец воскликнул, что глаз у него, вроде как, прошёл, так её, мать вашу, и, соответственно, эдак. Сказал далее, что это, соответственно, безобразие, товарищ проводник, ведь чёрт знает куда тип в чёрном плаще до пят с ребёнком мог уйти по страшной улице мёртвого города, и что надо же, мать вашу, предупреждать начальника о спецэффектах «нейтралки», нарушающих течение спасательной операции в самом её начале.
Товарищ проводник, молодой человек по фамилии Матвеев, а по прозвищу Набис, слушал высокопоставленного скурмача молча. Потому что ну не утешать же его, козлину, и уж точно хер ли возражать ему, козлу, когда и то и то поздно, когда они уже здесь, уже на «нейтралке»? Пусть орёт. Что трансформатор гудит за задней стеной палатки, что полковник сейчас пыхтит и громко выражает смелыми словами свой ужас. Безумный же. Бросился в Беду, в штыковую психическую, стоило пьяным весельчакам с вышки кино ему показать с Папашей. Полтора года после Зарницы как не проходило, люди как не гибли. Так что пусть его, козла. Орёт он. Тем более, общая тональность претензий конкретно – «орёт с облегчением», и спасибо хоть не скачет, смирно сидит на своём кресле, с кузова не убегает… В общем, Набис помалкивал. Дипломатически. Ждал конца. Терпение. В этом смысле живой (то есть – хороший) трекер не хуже никакой Ассоли. Или снайпера.
Остальные выходные, то есть охрана и свита полковника в составе: прапорщики Шульцев и Глызин и Коростылёв, майор, – тоже помалкивали, хоть и по недипломатической причине, а по физиологической. Прапорщиков «целовало» взасос, то есть Шульцева рвало, а Глызина пробило сзаду. А вот майор Коростылёв ничего низкопробного в качестве «поцелуя» не получил, с ним Беда поздоровалась вроде как за руку. То есть, то ли он редкого потенциала первоходок, то ли он ходила опытный, но притворяется. И молчит. Бледный, но молчит. Этот интересный скурмач, решил Набис, опасный. Но Беда по-любому выкупит. Запишем себе… Ну а водитель дежурного спасательного «шестьдесят шестого» Андреич Никифоров по прозвищу Харон, ас перевозок смертников с Земли в Беду, не считался за выходного. У себя в кабине он сидел, и не видно его было и не слышно. Он «нейтралкой» не считался. Он был тут свой. «Нейтралке» платишь лишь однажды, а на большее Харон не претендовал. Семьдесят пять за выезд за КПП, десятка в час всё время рейса. И ни на шаг в Зону. Трое детей, жена, никто не пропал, все здоровы.
– Ну, что ж вы молчите-то, товарищ дежурный проводник? – спросил полковник, бешено вращая освободившимся глазом, моргая им, массируя его всеми пальцами по очереди. – Хоть бы отбрехнулись или «виноват» сказали бы. Чуть зрение старый полковник не потерял! А вам, соответственно, хоть бы хны. Фамилия ваша как, не услышал?
Дипломатия…
– Вольнонаёмный Матвеев, – сказал Набис, помолчав.
– И какого хера неизвестной природы вы молчали, проводник?
Дипломатия. Набис «включил библиотеку».
– Ваш выход – сплошная непрофессиональная авантюра, товарищ полковник, – произнёс он тихо. – Я пытался вас предупредить ещё в штабе. Вам на меня было… Вы не стали меня слушать. А ведь вы, товарищ полковник, к выходу не готовы. И цели выхода не понятно ни хера. Так что я просто постараюсь вернуть вас с выхода живым. Без объяснений. Имеющий уши – услышит… Хотя мы и не вышли ещё даже. Мы ещё не в Зоне…
– Как это так – мы «не в Зоне»?! – поразился полковник, прижав повреждённый глаз пальцем.
Дипломатия. Набис сплюнул с машины на белый жаркий бетон Стояка. Вот такие люди у нас в начальничках. А Харон прихлопнул приоткрытую дверцу своей кабины. Всё слышал, старый пёс.
– Что, товарищ проводник, ищете, как бы вежливо сказать начальнику, что он мудак? – спросил вдруг полковник и усмехнулся.