− Ты полагаешь, что тебя спасут? – наконец-то он может задать самый интересующий вопрос. Когда Сакамаки все-таки немного спокойная, а адреналин от пыток исчез, можно поговорить и нормально. Насколько вообще возможно говорить нормально в этой ситуации.
− Очень наивно полагать что я умру здесь. – голос звучит так, словно его хозяйка безумно устала. Тихо, с хрипотцой, отражаясь от голых каменных стен, но все еще чарующий.
− Я не полагаю, я в этом уверен! – повышая голос, высокомерно воскликнул мужчина. Ровенна откликается практически сразу.
− Карл заверил тебя в этом, но ты знаешь, что он обманывает сам себя. – подумав, все-таки добавляет. – И свое окружение тоже.
Чарльз поджимает губы. До этих пяти часов его верность к Королю вампиров была безграничная, сейчас же демон медленно, но верно начинает рушить его уверенность. И нет, Ровенна не приводит какие-то аргументы, пытаясь доказать свою правоту, в отличие от Карла. Она говорит спокойно и размеренно, словно рассказывает давно написанную сказку. Ровенна сама уверенна в своих словах, вера остальных ей не нужна.
− Почему не может быть наоборот? – спросил мужчина, вглядываясь в лицо «собеседницы. – Почему вы, демоны, не могли убедить себя в своей победе?
Ровенна распаивает глаза резко. Ее необычные глаза впились в хмурое лицо Чарльза. Доктор невольно затаил дыхание, рассмотрев на дне этих глаз пылающий развратом огонь. Он думал, что в демонах только холод. Но в ней горит огонь, несомненно. Огонь настолько сильный, что его невозможно погасить ничем, огонь, обжигающий ее саму и толкающий на подобные этому безумства.
− Потому что мы были раньше. – огонь горит, но Ровенна контролирует свои эмоции идеально. – Мы были раньше, мы есть, и мы будем. А вас…вас можно истребить, уничтожить ваш род. Демонам же нет счета. Мы появились на Земле вместе с людьми, мы – часть этого мира. – так же человек верующий говорит о своей религии, с тем же рвением. – Три измерения принадлежат нам, даже ангелы не ведут с нами борьбу. Вы думаете, что у вас есть шанс?
Ровенна презрительно хмыкает. Мужчина думает, что ответить на такое заявления, и все же один аргумент находит:
− Но ты же здесь…
− Ненадолго. – самоуверенно заявляет шатенка. Хотя казалось, прикованная к кушетке, какую уверенность она может источать. Но уверенность, даже, самоуверенность, кажется заполняет все ее естество. – Ты полагаешь, что братья не знают, где я? Ты полагаешь, что Он этого не знает? Повелитель чувствует меня так же, как и я его. Он видит моими глазами, слышит моими ушами, говорит моими устами. − Чарльз дрожит. Если их разговор подслушивает Азазель, то видимо недолго ему осталось пытать ее. Все вампирское нутро чувствовало неотвратимый конец, приближение демонов. Демонов, которые сильнее, чем он сам. Чем все они. Карл проиграет, обязательно.
Ровенна с удивлением смотрит на то, как вампир двумя резкими ударами скальпа освобождает ее от кожаных ремней. Все еще не веря, сначала садится, а потом встает. Чарльз, не смотря, протягивает ей бумажный халат, который демон быстро накидывает на худые плечи. Ровенна вся измазана кровью. Что-то в ней неуловимо переменилось, она вся выпрямилась, стала выглядеть несколько старше своих лет. Желтые глаза блеснули, смотря на то, как вампир медленно, все еще не веря в происходящее опускается на колени. Это была до ужаса смешная картина: Ровенна, в бумажном халате до колен, с растрёпанными длинными волосами в крови, и крепко сложенный темноволосый мужчина, который стоит перед ней на коленях. Вампир не шевелится, даже когда из коридора слышится бешенный крик убиваемых сородичей, Ровенна тоже не шелохнулась. В этом «мучителе» было определенно что-то интересное. Это «что-то» могло сейчас спасти ему жизнь. Демон решает быстро.
− Госпожа. – шатенка оборачивается медленно, словно все еще не веря тому, что этот голос именно его. Рыжеволосый мужчина, почти парень, стоит позади нее у самой двери. Его голова почтительно опущена, Элай не смеет смотреть на Госпожу в столь неподходящей виде. Но Ровенну смущает – что уже удивительно – только те обстоятельства, что перед нею стоит ее внезапно воскресший несостоявшийся зять. Он, как совсем недавно Чарльз, протягивает ей длинное черное пальто. Ровенна быстро его накидывает и застегивает. Мужчина позади нее не двигается.
− Элай? – зовет она. – Ты жив? Но мы же видели твое тело.
− Повелитель вернул меня, Госпожа. – она узнает этот голос. Это и правду он. Элай говорит ясно, без запинок. – Я очнулся в вашем дворце в своей старой комнате. – с губ Ровенны рвутся слова о том, что Реджина велела держать комнату в идеальном порядке, но демон молчит. – Мне рассказали о том, что происходит. Я тут же поспешил к вам на помощь, Госпожа.
− Спасибо. – Ровенна еле может говорить, ей приходиться разрывать корочку крови на своих губах. Именно сейчас она чувствовала себя смертельно усталой. Голова болела, нос щекотал неопрятный запах палёной плоти. Демона начало мутить. – Я хочу домой.
− Конечно, Госпожа. – Элай никогда не называл ее «Моя Госпожа», как это делали иногда служанки. Потому что у него было только одна Госпожа. – Что прикажите делать с ним?
Ровенна повернула голову и посмотрела на вампира, который все это время молчал. Голова низко опущена, белый халат испачкан в ее собственной крови. Он выглядит таким жалким, но даже сейчас Ровенна замечает, как напрягся вампир. От него исходили волны страха, а еще желания жить. Жить, просто жить.
− Возьмём с собой.
Чарльз свободно выдыхает.
***
− Да послужишь ты во благо нашей семье.
Карл мертв. Азазель жив. Чарльз стоит на коленях, но в этот раз перед Желтоглазым правителем. Про себя он отмечает то, что конечно не посмеет сказать вслух: Ровенне намного больше идет в царственных платьях и без разводов крови на красивом лице.
− Повелитель. – Ровенна с улыбкой подходит к отцу. Ей не верится, что все, что начиналось так долго, закончилось так быстро. Все сложное впереди, а семья обрела еще одного верного сторонника. Ровенна недавно подметила эту особенность – те, кто изначально был твоим врагом, станет самым преданным слугой. Но сейчас Королева думает явно не о нем. – Меня ждут дети и жених. С вашего позволения, я пойду.
Желтоглазый кивает, целует дочь в лоб, и та вылетает из покоев. Вампир Чарльз думает о том, что Ровенна не просто усталый от жизни многовековый демон. Она еще любимая женщина и мать.
Комментарий к Давай с тобой поговорим (пропущенная сцена)
Ищу бету))
========== Миражи (сиквел) ==========
Шу просыпается в их с Цисс квартире. От холода. Не открывая глаз, пытается нащупать рядом с собой теплое демоническое тело, но натыкается только на холодные простыни. Вампир удивленно приоткрывает синие глаза, но Присциллы не находит. Зато слышит – в другой комнате свою собственную скрипку. Улыбается краешком губ и встает. Цисси уже давно просила научить ее играть на скрипке, и Шу, к своей чести сказать, покорно ее учил. Только вот игра на скрипке подразумевала немного неловкие соприкосновения. Шу, уча ее играть, непременно обнимал ее сзади, клал свою руку на ее, чтобы исправить ошибки. Поэтому надолго Сакамаки не хватало и итог всегда был одним: Цисси злилась, куталась в одеяло и со злостью била смеющегося вампира в подушку. Вампир и раньше подозревал, что Цилли выскальзывает ночью, чтобы самой научиться играть, и это смешило Сакамаки.
− Цилли? – громко, но тем не менее ласкового зовет Шу. Скрипка замолкает.
− Я здесь, Шу. – слышит он и идет на голос. В комнате никого нет, а скрипка лежит на своем законом месте. Присциллы нет.
Широко распахнув глаза, Шу мгновенно выпрямился, затуманенным взглядом уставившись на входную дверь и краем сознание отмечая, что грудь вздымается несколько чаще, чем после обычного сна, а в комнате на несколько градусов теплее, несмотря на распахнутое настежь окно и гуляющий по помещению ветер. Особняк. Сакамаки, не веря собственным глазам, обводит собственную комнату, в который он не появлялся уже… ну, полгода, пожалуй. Оглядывается, краем глаза замечая, что спал в одежде на заправленной кровати. Странно, Цисси никогда не разрешала ему спать таким образом. Его невеста стремилась к тому, чтобы навсегда отвадить Шу от наушников и сну в любом месте. Он пытался приучить ее спать в любом месте и к наушникам. В этой их войне выигрывала явно Цисси.