Начала опускаться тьма, но Алесса не успела в нее погрузиться, внезапно вынырнув в реальность.
Она не могла дышать.
Резко распахнула глаза.
Но ничего не видела.
Что-то – кто-то – прижало ее к кровати, поймало в ловушку, надавило на трахею. Размахивая руками, она пыталась освободиться. Ногтями царапала кожаные одежды. На ее шее сомкнулись руки, облаченные в кожу.
Ей не хватало сил.
Алесса из последних сил цеплялась пальцами за нападавшего, ощупывала грубую ткань, твердую грудь, широкие руки, заметив полоску неприкрытой кожи между воротником и подобием маски.
Хватка мужчины дрогнула. Он резко втянул воздух и отстранился на расстояние вытянутых рук, чтобы его уязвимое место оказалось вне зоны досягаемости.
– Не сопротивляйся, слышишь? – прошептал он хрипло, смыкая пальцы вокруг ее шеи сильнее. – Я пытаюсь вести себя учтиво. Сдайся, и скоро все кончится.
У Алессы перед глазами заплясали звездочки, яркие вспышки в кромешной темноте, что напоминали фейерверк, запущенный в честь ее предстоящей кончины.
Восемь
Di buone intenzioni è lastricato l’inferno.
Добрыми намерениями выстлана дорога в ад.
Нет. Она отказывалась умирать таким образом.
Выгнув спину, Алесса напрягала все мышцы тела, чтобы попытаться дотянуться до воротника мужчины и приспустить его вниз.
Ей не требовалось превосходить его по силе. Достаточно было одного лишь прикосновения.
Она пальцем дотронулась до его оголенной плоти, и мужчина завопил. Давящая на нее тяжесть испарилась, и стенания смешались с хриплым, затрудненным дыханием Алессы. Превозмогая боль, она приняла сидячее положение, и тут дверь отворилась настежь.
– Н-нарушитель, – прохрипела она, указывая трясущейся рукой. – Напал на меня.
Алесса, успевшая привыкнуть к темноте, видела, как Лоренцо переводил взгляд с нее на мужчину и обратно и как с каждой секундой его глаза распахивались все шире. Он не брал медалей за отвагу, но хотя бы находился рядом.
Она раскашлялась, поморщившись оттого, что боль становилась только ощутимее.
Лоренцо рассматривал нападавшего, не скрывая целого спектра неясных ей эмоций, однако одно она поняла точно: ее стражник узнал нарушителя.
Он с каменным выражением на лице поднял мужчину на ноги и в кои-то веки стал походить на настоящего бравого солдата, и Алесса простила ему те времена, когда он неважно исполнял свои обязанности.
До той минуты, пока стражник не закинул руку нарушителя себе на плечи и не процедил:
– Прекращай ныть, пока я не вывел тебя отсюда.
– Разве ты не слышал? – Алесса вскочила с дивана. – Он пытался меня убить.
Лоренцо лишь смачно сплюнул на пол.
– Так дала бы ему довести дело до конца.
Оцепенев, она наблюдала за тем, как ее личный страж то ли тащил, то ли нес на себе ее несостоявшегося убийцу. Они покинули комнату, и две идентичные пары обуви скрылись за углом.
Стены сжимались, словно намеревались задавить ее, и Алесса бросилась в коридор, чтобы отыскать себе безопасное место, которого не существовало в природе.
Разум твердил ей кричать, звать на помощь, требовать, чтобы советники и капитан Папатонис собрали у ее дверей батальон стражников. Однако существовала вероятность, что ее и не планировали защищать. Возможно, советники и капитан сами и отдали приказ убрать ее. Удивятся ли они, услышав о произошедшем… или разочаруются, увидев ее живой?
Насколько далеко простирается предательство?
Ей хотелось пуститься бежать, спрятаться, стать настолько маленькой, чтобы никто ее не нашел. Но бежать было нельзя, а спрятаться она могла лишь в крошечной часовне у холла, отведенной для ежедневной молитвы Финестры. Где Алесса и укрылась, заперев двери изнутри и рухнув на пол, прижимаясь разгоряченной щекой к холодному камню. Зажмурившись, она избавилась от необходимости глядеть на фрески с изображением ее предшественниц во всей их победоносной красе.