– Отсюда, из города. Из одной из нижних террас, даже не вблизи с Цитаделью.
Казалось, что каждые следующие ворота щелкали все звучнее и скрипели все дольше, а оглушительный вой последних врат перед входом в Цитадель мог бы подъять из храма мертвеца. Алесса съежилась. Сопровождая меченого мужчину в крепость – а за подобное преступление карали смертным приговором всех, кроме Финестры, хотя многие и так пытались придумать повод для ее убийства, – она будто вручала своим недоброжелателям последний камень для броска, но чудесным образом в коридорах не встретилось ни призраков, ни стражников.
Когда они наконец добрались до подножия лестницы в Цитадель, догорела последняя спичка Данте.
Временами, когда на мир опускалась практически нерушимая тишина, она могла уловить отголоски украденных сил: искры молнии Илси на кончиках пальцев или ветры Хьюго, как на его похоронах. Возможно, отголосок – не лучший термин. Скорее, отпечаток. Вроде углубления в диване, что осталось после нападения на нее мужчиной несколько часов назад. Она раскрыла ладонь и выдохнула на нее крошечное синее пламя. Помещение освещалось в течение всего пары секунд, но этого хватило, чтобы Алесса нашла замочную скважину.
Данте на мгновение застыл.
– Что это было?
– Отголосок. – Она покраснела. – Беспокоиться не о чем.
– Что-что?
– Ну… остаток. У меня не было возможности использовать силы, которые я переняла у Фонте, поэтому кое-что сохранилось.
– Можешь повторить?
Она погрузилась в закоулки своего сознания, но ничего не отыскала.
– Нет. Это была последняя крупица.
Все, что осталось от Эмира. Ее сердце пронзила острая боль. Она выжгла весь его свет и потратила драгоценные остатки его дара на сущий пустяк.
– Зачем тебе вообще нужен Фонте? Дотронься до них сейчас и сбереги силы до сражения.
Алесса покачала головой.
– Финестра способна усилить дар Фонте только при постоянном контакте. В одиночку я в лучшем случае отсрочу нападение на несколько секунд. Хотя и это крайне сомнительно. Как правило, после прикосновения Финестре удается сохранять силу Фонте около минуты.
– Прошло больше минуты.
Она вздохнула и закрыла глаза.
– Потому что я его убила. Представь, что остатки дара – это последний вздох. Я украла его магический выдох.
– Но…
– Поверь мне, мы пытались. Ничего не получилось.
Пока Алесса вела Данте по винтовой лестнице наверх, сжимающие ее грудь тиски ослабли, а вместо удушающего чувства отчаяния внутри разгорелся победный огонек. Ей удалось. Она сумела сбежать из Цитадели, отважно зайти в таверну, полную преступников и изгоев, и убедить дикого волка последовать за ней домой.
Каждая лестница располагалась вокруг залитых лунным светом каменных строений внутреннего дворика, и, чтобы подняться на следующий уровень, требовалось пройти в другой угол, заставляя каждого, кто хотел добраться до верхних этажей, бродить туда-сюда. Потому их прогулка на четвертый этаж сопровождалась неестественной тишиной.
Едва в ее голове проскочила эта мысль, в темном дверном проеме возникла фигура в форме.
Одиннадцать
L’uomo solitario è bestia o angelo.
Одинокий человек либо зверь, либо ангел.
– Осторожно, Финестра! – Капитан Папатонис пригвоздил Данте к стене. – Он вооружен.
Рубашка Данте задралась, обнажив полоску кожи и ножны по обе стороны его талии. Даже прижатый щекой к стене он умудрялся выглядеть раздраженным и скучающим. Создавалось впечатление, будто ситуацию контролировал Папатонис, но только потому, что Данте позволял ему, хотя, очевидно, не собирался терпеть грубое отношение дольше необходимого.
– Пустите его, капитан, – приказала Алесса, выпрямившись. – Он со мной. – Технически именно она возглавляла военное подразделение, и ему не следовало забывать свое место. – У меня есть право выбирать личного телохранителя, и я выбрала его.
Она никогда не видела настолько глубоко затронутого человека, каким сейчас выглядел капитан Папатонис. Возможно, не доверять всем стражникам всего из-за одного предателя было несправедливым, но она уже зашла слишком далеко.
На лице пожилого мужчины читалась внутренняя борьба, но в конечном итоге он отпустил Данте и отступил в сторону.
Посмотрев на нее, Данте поправил одежду, несколько раз грубо ее одернув.
– При всем уважении, Финестра, – седовласый старик укоротил ее титул, – синьора Рената и синьор Миямото в курсе?
– Конечно.
Капитан Папатонис выпятил грудь вперед.